— Хотел слишком большую плату?
— Именно так. Страх жадности не помеха. Но со временем цена сбилась. Мы сможем снизить ее и дальше, если найдем реального покупателя, под живые деньги.
— Понятно, — кивнул я. — Давайте смотреть…
Путешествие по запущенной плантации оказалось довольно длительным и даже утомительным. Мы перепрыгивали влажные участки земли, спускались с одного поля на другое, забирались в кусты у ручья. Перебрались даже на противоположную сторону, которая, на мой взгляд, разработана была значительно хуже. Я старался держаться поближе к Марте, чтобы, преодолевая препятствия, подавать ей руку. Она от помощи не отказывалась, ее узкая ладонь охотно ложилась на мое предплечье. Марта по-прежнему играла в старого друга, но давала понять чувственный подтекст игры. Ни нотки той стервозности, которую я почувствовал в прошлый свой приезд. Марат и Спартак наверняка замечали это, но их мнение в тот момент мне было безразлично.
Что касается участка, выставленного на продажу, откровенно говоря, я не знал, как реагировать на увиденное. В южном полушарии даже полугода бывает достаточно, чтобы нанести немалый урон делам рук человеческих. Регулярное земледелие в этих землях не терпит перерывов.
Скорее всего, Марата и Марту привлекла дешевизна земли. Но сколько придется вложить сюда денег, чтобы мои «шесть соток» начали приносить достойный урожай, сказать было сложно.
— Ну что же. Нужно думать, — подытожил я, когда мы вернулись к машинам. — Какую цену вам предлагали?
Прозвучала вполне разумная сумма.
— Действительно, нужно думать, — повторил я. — А продавец принципиально не хотел присутствовать на смотринах?
Марта смутилась.
— Не подумайте, будто мы что-то скрываем от вас, господин Иванов. Но у нас так принято: мы его доверенные лица и можем ответить на любые ваши вопросы.
Смущение делало ее похожей на расстроенную школьницу, вспомнившую о невыученном уроке. Не позволив себе впасть в состояние умиления, я попросил документы об урожаях на этой земле, количестве работавших здесь людей и тому подобных вещах, которые не входят в сферу коммерческой тайны. К моему удовлетворению, большинство из документов лежали в папке, их перевели на английский язык, и я имел счастливую возможность ознакомиться с ними прямо на месте.
— Давайте поедем в кафе. Неподалеку есть пристойное местечко с прекрасным видовым залом! — предложил Марат.
Кафе, называвшееся, как несложно было предположить, «Мировая Гора», находилось рядом с дорогой на озеро Батур. Перед ним располагалась стоянка для туристических автобусов, а внутри еще только готовились накрывать шведский стол для проезжих туристических групп. Стоянка пустовала, и нам позволили выбрать столик на противоположной от входа стороне кафе. Она была полностью застеклена, и с нее открывался великолепный вид на хмурящийся Гунунг Агунг.
Мои спутники взяли кофе, я — арбузный фреш, после чего мы углубились в изучение и комментирование бумаг. Арбуз отлично утолял жажду и снимал ощущение усталости от дороги и прыгания по запущенным террасам. Правда, пониманию особенностей гранулометрического состава и гуминовых веществ местной почвы помочь он не мог, а именно эти показатели мне и приходилось оценивать.
Заглядывая в записную книжку, которая была наполнена нужными цифрами еще в России и служила отличной шпаргалкой, кое в чем я все-таки разобраться сумел. Землей действительно занимались и алхимических экспериментов над ней не производили. Любили ли ее? Вот этого не знаю. Судя по всему, хозяева так до конца и не наладили дренажную систему, а это одно из первых условий для хорошего урожая.
Хотя урожайность риса — вещь лукавая. Можно получать по шестьдесят центнеров с гектара, как в Штатах, но при этом два раза в год. А можно по сорок пять, но три раза. Сложите — получите результат. К тому же все эти рекордные цифры образуются при помощи химикатов, которыми глушат несчастную почву, и та начинает рожать, словно мать-героиня. Если верить бумагам, на этом участке земля давала центнеров тридцать-тридцать пять. Более чем прилично для Бали, да еще для сорта ага.
И все-таки соглашаться было рано. Торговля предполагает альтернативу. А мы только начали торговаться.
— Спасибо, мне все очень понравилось, — я старался улыбаться как можно лучезарнее. — Мне не терпится посмотреть тот второй вариант, о котором вы мне говорили…
Брат с сестрой вовсе не выглядели обескураженными.
— Конечно, господин Иванов, — кивнула Марта. — Завтра утром мы вновь поедем в окрестности Братана.
— В гости к господину Самиру? — попытался пошутить я.
— Нет, в другое место, — совершенно серьезно проговорила Марта. — Благодарим, что вы так внимательно рассматривали сегодняшнее предложение.
— И не говорю «нет», — на всякий случай уточнил я.
Будь мы в России, я попросил бы сразу же везти меня к Братану. Но на Бали другой ритм жизни и отношение к сделкам. Я был для своих спутников не только клиентом, но и гостем.
Когда мы отъезжали от кафе, Гунунг Агунг изъявил свое недовольство моим решением. Неожиданно полил дождь, короткий, но сильный. Спартак ударил по тормозам, отъехал на обочину дороги и переждал потоп. Марта и Марат последовали его примеру.
Едва небесные хляби перестали изливаться, мы тронулись в путь. Некоторое время ехали не торопясь — до той поры, пока асфальт не подсох. Только после этого Спартак стал потихоньку нажимать на педаль газа.
Наш путь лежал на самый юг острова, к храму Илувату, где сегодня должны были давать представление кечак. Строго говоря, это музыкально-танцевальная драма, посвященная Раме, герою индийского эпоса «Рамаяна», который в Индонезии куда более популярен, чем у нас в России былины про Илью Муромца и его соратников. Меня всегда поражал тот факт, как легко индийские предания становились культурной основой жизни народов, населяющих «цивилизованные» острова Индонезии. Даже на тех землях, где ныне господствует ислам, народные предания посвящены не местным героям-предкам, а разным воплощениям индуистского бога Вишну.
Кечак исполняется в сопровождении хора из нескольких десятков местных жителей, одетых в одинаковые саронги цветов их деревни. Туристические справочники пишут, что артистов должно быть не менее сотни, но это преувеличение. Сорок-пятьдесят человек — вот максимум, который вы увидите на кечаке, разыгрываемом для западных гостей. В течение полутора часов хор сопровождает приключения Рамы и его друзей оглушительным ревом: «Ке-чак-ча-ча-ча-чак…» — и так далее до бесконечности. Барабанные перепонки зрителей содрогаются, а ноги сами начинают отбивать ритм, который задает неистовый хор. По степени драйва кечак напоминает концерты современных рокеров.
