Позади него, на расстоянии тысячи локтей, бежали в беспорядке люди с большими торсами и короткими ногами, с севера наступал другой отряд. Несмотря на длительность погони, сын Сайги не казался изнуренным. В течение ночи Гав бежал не очень быстро, и только там, где нужно было избежать ловушки или же поддразнить врага, он несся с быстротой оленя.
К несчастью, уловки кзаммов сбили его с пути; он не знал, где находится, на западной или южной стороне того холма, где он должен был соединиться с вождем.
Нао следил за ходом борьбы. Гав бежал к сосновому бору, на северо-восток. Первый отряд следовал за ним врассыпную, отрезая ему отступление. Второй отряд, тот, что двигался с севера, повернул, чтобы достичь леса одновременно с беглецом. Однако положение было не безнадежное. Быстрый Гав легко мог опередить кзаммов, и если Нао соединится с ним, уламры смогут вернуться вместе к Большой реке.
Одним взглядом вождь определил наиболее удобный путь: это была местность, заросшая кустарником; здесь он будет невидим и сможет быстро достигнуть леса.
Нао уже решил спуститься с холма, как вдруг новое обстоятельство задержало его: показался третий отряд преследователей, на этот раз на северо-западе. Теперь Гав мог избежать ловушки только в том случае, если он со всей скоростью повернет на запад. Но, по-видимому, он не сознавал опасности и продолжал бежать по прямой линии.
Еще раз Нао колебался между необходимостью сохранить огонь, Нама и себя и соблазном спасти Гава, и еще раз желание помочь товарищу одержало верх над благоразумием.
Сын Леопарда окинул внимательным взглядом окрестность, желая запечатлеть в памяти все ее приметы, затем спустился с холма.
Он двинулся под прикрытием кустарника на запад. Затем свернул в высокую траву и, превосходя в беге и кзаммов и Гава, скоро очутился у опушки соснового бора.
Теперь ему необходимо было дать знать Гаву о своем присутствии. Он трижды крикнул, подражая оленю, — это был сигнал, знакомый уламрам. В обычное время Гав услыхал бы зов вождя, но теперь он устал, внимание его было всецело обращено на преследователей, поэтому зов не дошел до него.
Тогда Нао решил больше не скрываться; он покинул траву и с боевым криком уламров появился на равнине. Продолжительный вой, повторенный всеми отрядами кзаммов, был ему ответом. Гав на мгновение остановился от удивления, затем во весь опор помчался к сыну Леопарда. Нао бежал теперь в единственно возможном направлении — к западу, но третий отряд кзаммов, заметив его маневр, пустился ему наперерез.
Таким образом, беглецы оказались окруженными с трех сторон: севера, юга и востока, дорогу на запад преграждала высокая скала, взобраться на которую было чрезвычайно трудно. И тем не менее Нао направил свой бег прямо к скале. Кзаммы, считая себя уже победителями, громкими криками подгоняли друг друга. Некоторые из них были уже в пятидесяти локтях от уламров и на ходу заносили копья, готовясь метнуть их в противника. Но Нао, увлекая за собой товарища, вдруг неожиданно нырнул в кустарник и скрылся в узкой расщелине. Этот проход он заранее заметил, когда осматривал местность с вершины скалы.
Кзаммы завыли от бешенства. Часть их проникла в ущелье, остальные побежали в обход.
Между тем Нао и Гав вихрем неслись по ущелью. Они с легкостью могли бы опередить погоню, если бы почва не была такой неровной. Это сильно замедлило их бег, и когда они, наконец, покинули расщелину, то оказалось, что трое кзаммов, бежавших в обход скалы, успели их обогнать и отрезали им отступление на север.
Нао хотел было повернуть на юг, но оттуда уже явственно доносился шум приближающейся погони. Всякое колебание становилось смертельным.
Тогда он бросился прямо на приближающихся кзаммов с топором в одной руке, с палицей в другой, в то время как Гав схватил свою рогатину.
Боясь упустить уламров, кзаммы окружили их цепью. Нао наскочил на стоявшего слева от него противника. Это был молодой воин, ловкий и гибкий. Он поднял топор, чтобы отбить нападение, но удар палицей выбил из его рук оружие; второй удар уложил его на месте.
Двое других людоедов накинулись на Гава, рассчитывая быстро разделаться с ним и затем соединенными силами напасть на Нао. Гав метнул копье и ранил одного из нападающих, но, прежде чем он успел воспользоваться рогатиной, его самого ударили в грудь. Сын Сайги отскочил в сторону и тем спасся от второго удара, который был бы смертельным.
Кзаммы погнались за ним. Один напал на него спереди, другой старался ударить его в спину. Ему грозила гибель. Но в это время к нему подоспел Нао. Огромная палица ударила с таким шумом, будто свалилось целое дерево; один из врагов повалился на землю, другой отступил к северу, откуда приближался целый отряд его сородичей. Но было уже поздно: уламрам удалось избежать окружения; они кинулись на запад, где путь был свободен. С каждым прыжком увеличивалось расстояние, отделявшее их от противника. К тому времени как солнце поднялось на середину неба, они опередили кзаммов на шесть тысяч локтей. Уламры надеялись, что враг прекратит преследование, но каждый раз, оглядываясь назад с какого-либо холма, они видели за собой остервенелую стаю бегущих врагов.
Гав заметно слабел. Его рана не переставала сочиться кровью. Сначала текла только тоненькая струйка; несмотря на отчаянный бег, рана, казалось, закрылась, но затем, после нескольких неловких движений, красная жидкость начала бить ключом. Когда на пути попадались молодые тополя, Нао делал из листьев кашицу и залеплял ею рану, но кровь не останавливалась. Мало-помалу скорость Гава становилась равной скорости кзаммов, а затем он стал отставать. Кзаммы настигали беглецов. И сын Леопарда думал о том, что если Гав не наберется сил, их настигнут раньше, чем они добегут до стада мамонтов. Гав все больше терял силы, он уже с трудом взбирался на холмы, ноги его дрожали, лицо приняло пепельный оттенок, сердце слабело. Он шатался. А кзаммы все приближались.
— Если Гав не может больше бежать, — сказал Нао глухим голосом, — пожиратели людей настигнут нас раньше, чем мы доберемся до реки.
— Глаза Гава больше не видят, сверчки трещат в его ушах, — пробормотал молодой воин. — Пусть сын Леопарда один продолжает путь. Гав умрет за огонь.
— Нет, Гав не умрет!
И, вскинув Гава себе на спину, Нао двинулся дальше.
Вначале его необычайное мужество и невероятная сила мышц давали возможность сохранять расстояние, отделявшее их от кзаммов. Когда дорога шла вниз, Нао делал прыжки, увлекаемый тяжестью ноши, но на подъемах его дыхание учащалось, ноги тяжелели. Не будь его раны, которая тупо болела и жгла, не будь удара палицей в голову, от которого еще шумело в ушах, он мог бы, пожалуй, даже с Гавом на плечах, опередить пожирателей людей с их короткими ногами, утомленных долгой погоней. Но теперь это было выше его сил. Ни одно животное ни в степи, ни в лесу не могло бы выдержать столь изнурительного и долгого испытания.
