Еще некоторое время посидев молча, они вставали и шли к гостинице.
Как ни наивны были братья Мелвилл, они понимали, что Аристобулус Урсиклос с каждым днем все более проигрывает в глазах племянницы Оливеру Синклеру, почти полностью завладевшему ее вниманием. Художник и ученый старательно избегали друг друга, и братьям Мелвилл стоило большого труда сплотить маленькую компанию, не навлекая на себя гнев Хелины. Они были бы счастливы, если б соперники нашли общий язык, вместо того чтобы относиться друг к друг с нескрываемой неприязнью. Не думали ли в самом деле эти добросердечные джентльмены, что все люди скроены на один лад и похожи на них самих?
Наконец тридцатого августа было решено всем вместе осмотреть развалины монастыря и кладбище старого аббатства. На эту экскурсию требовалось не более двух часов, но компания до сих пор не удосужилась туда отправиться, хотя это было явным неуважением не только к памяти легендарных монахов, живших некогда в кельях на этом пустынном берегу, но и к теням великих шотландских королей от Фергюса II до Макбета.
Глава XV
РАЗВАЛИНЫ МОНАСТЫРЯ
Мисс Кэмпбелл в сопровождении дядюшек и обоих молодых людей отправилась после обеда смотреть монастырь. Был чудный осенний денек. Солнечные лучи нет-нет да и пробивались в разрывы гонимых ветром облаков, отбрасывая солнечные блики на развалины, на мрачные скалы на берегу, на рассыпанные по холмам домишки, будто зацепившиеся за каменистую почву, на мерцающую морскую рябь. В такие мгновенья все вокруг оживало.
Приезжих было немного. Накануне пароход доставил на Иону пятьдесят пассажиров, но почти все они, погуляв по острову, тем же пароходом вернулись в Обан. Завтра ожидалось прибытие новых туристов, но пока остров был в полном распоряжении маленькой компании. Никто не мог помешать им осматривать пустынные скалы и развалины старого аббатства.
Все оживленно переговаривались, взбираясь по каменистым склонам. В пути им встретилось придорожное распятие Мак-Лина, что было добрым знаком. Крест в четырнадцать футов высотой был высечен из цельного куска красного гранита. Когда-то на острове насчитывалось триста шестьдесят таких крестов, но после Реформации уцелел только один, и теперь он гордо возвышался над холмистой равниной как напоминание о прошлом. Оливер Синклер вознамерился запечатлеть этот исторический памятник на фоне чахлой растительности. Остановившись в пятидесяти шагах от креста и, присев на валун, художник начал делать набросок. Мисс Кэмпбелл и братья Мелвилл, стоя поодаль, наблюдали за его работой. Внезапно они увидели, что кто-то карабкается на постамент.
— Что там делает этот чудак? — удивился Оливер. — Будь он в монашеской рясе, я изобразил бы его на переднем плане коленопреклоненным. Тогда он дополнил бы картину.
— Но этот чудак может вам помешать, господин Синклер, — заметила мисс Кэмпбелл.
— Так это же Аристобулус Урсиклос! — воскликнул братец Сэм.
— Он самый! — подтвердил братец Сиб.
Это и в самом деле оказался не кто иной, как господин Урсиклос. Взобравшись на каменный постамент распятия, он принялся долбить его молоточком.
Мисс Кэмпбелл, разъяренная бесцеремонностью молодого исследователя, подошла к нему.
— Что вы делаете, сударь? — резко спросила она.
— Как видите, мисс Кэмпбелл, — преспокойно ответил молодой человек, — пытаюсь отколоть кусочек гранита.
— Зачем же? Я полагаю, времена иконоборцев давно миновали.
— Я вовсе не иконоборец, — отвечал Аристобулус, — я минералог и, как таковой, хочу определить происхождение этого камня.
Сильный удар молотка завершил разрушительную работу времени: от постамента отлетел большой осколок. Аристобулус Урсиклос подобрал его, достал лупу и поднес к камню. Не довольствуясь очками, он начал исследовать излом через увеличительное стекло.
— Как я и предполагал, — в голосе ученого слышалось удовлетворение, — это красный гранит, плотнозернистый, очень твердый минерал, привезенный с острова Ноннес; гранит как две капли воды похож на тот камень, из которого в двенадцатом веке был построен кафедральный собор аббатства.
Как всегда, наш эрудит пустился в пространные объяснения, и братья Мелвилл стоически выслушали краткую лекцию по археологии. А мисс Кэмпбелл демонстративно отвернулась от оратора и направилась к Оливеру Синклеру. Как только последний закончил свой рисунок, они вместе пошли к монастырю.
Кафедральный собор состоял из двух церквей, встроенных одна в другую. Первая, более древняя, была романской архитектуры. Осмотрев ее, путники вошли во второе здание — готическую постройку двенадцатого века. Неф[30] второй церкви как бы пересекал неф первой, и таким образом туристы попадали из одной эпохи в другую. Они осторожно ступали по каменным, гладко отшлифованным плитам, между которыми проросли тоненькие травинки. По углам собора стояли гробницы, украшенные каменными скульптурами, казалось, взывавшими к милосердию.
Господин Урсиклос куда-то исчез. Внезапно мисс Кэмпбелл и ее спутники услыхали шаги, гулко раздававшиеся под полуразрушенными сводами портала — казалось, будто ожившая статуя Командора, явившаяся на зов Дон Жуана, ступала по каменным плитам. Но это был всего лишь Аристобулус Урсиклос, который мерил шагами помещение собора.
— Сто шестьдесят футов с востока на запад, — бормотал он, делая какие-то пометки в записной книжке. Потом он перешел во вторую церковь и продолжил там свои замеры.
— Кто же вы, господин Урсиклос? — насмешливо спросила мисс Кэмпбелл. — Минералог или архитектор?
— Семьдесят футов в поперечном сечении, — проговорил Урсиклос.
— И сколько же это составит дюймов? — с невинным видом осведомился Оливер Синклер.
Аристобулус озадаченно взглянул на художника, не зная, сердиться ему или нет. Но тут, к счастью, подоспели братья Мелвилл и повели молодежь осматривать монастырь.
Здание имело столь жалкий вид, что его прежние формы угадывались с трудом. Монастырь обветшал, после того как был разорен во времена Реформации, а затем и вовсе опустел. Одно время здесь обитала набожная канонисса ордена Святого Августина, которую приютили у себя монахи. От громадного сооружения остались лишь голые стены, не сохранилось ни сводов, ни арок, ни романских колонн, которые дольше всего противостояли атакам северных бурь.
Осмотрев руины некогда процветавшего аббатства, путники полюбовались часовней, сооруженной в более позднее время и сохранившейся несколько лучше. Ее Аристобулус Урсиклос измерять не решился. В часовне, где прежде помещалась то ли монастырская трапезная, то ли келья затворника, время разрушило только крышу; хоры, почти не поврежденные временем, представляли собой великолепное архитектурное сооружение. В западной части часовни, находилось надгробие последней настоятельницы обители. На черной мраморной плите была изображена дева в окружении ангелов, а над ними — Мария с младенцем Иисусом на руках.
