Внезапный шум кустов, треск сломанных сучьев, топот разорвали могильную тишину. Неподалеку двигалось стадо тапиров. Глухо посвистывая, они ходко бежали на юг. Длинными прыжками проскакивали капибары.
Появление в такое время дня ночных зверей ошеломило Новицкого. И капибары обычно бегали не так быстро. Что все это значит? Тропический лес опять замер, пустой и тихий.
– Янек! – вполголоса позвал Новицкий. – Творится что-то непонятное.
Смуга уже проснулся, беспокойно вглядываясь в лес.
– Может, это от дикой жары… – размышлял он. – Нет… Странная, необычная какая-то тишина, как перед грозой. Даже насекомые попрятались…
– Ты видел, как тапиры, капибары и другие звери улепетывали во все лопатки? – допытывался Новицкий.
– Говорят, крысы бегут с тонущего корабля.
– Чутье предупреждает животных об опасности, – подтвердил Смуга.
Тревожно защебетали скрывшиеся в зарослях птицы. Дрогнула земля, шевельнулись деревья, громко зашумели листья, хотя так и не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. И почти сразу же могучий, приглушенный подземный гром сотряс лес. Земля заколыхалась, как палуба корабля, плывущего по бушующему морю. Неподалеку от ошеломленных беглецов с грохотом разверзлась земная кора, образовав широкую и глубокую трещину, в нее с треском повалились вырванные с корнем деревья.
Смуга и Новицкий вскочили было на ноги, но сильные толчки повалили их на землю. По чаще пролетел внезапный вихрь и затих где-то вдали.
– Кажется, уже все, – приглушенно отозвался Смуга. – Смотри, капитан, земля расступилась и проглотила целый кусок леса.
Новицкий поднялся, смущенно пробурчал:
– Тьфу ты! Акула тебя забери! Самый сильный шторм не мог свалить меня с палубы.
– Видно, ты в первый раз пережил землетрясение.
– В первый, это верно, – признался Новицкий. – Если бы мы устроились метров на пятьдесят подальше, с нами бы уже все было кончено.
– Что говорить, земля бы нас поглотила.
– Имели бы мы бесплатные похороны, и гробовщик бы не понадобился, – не без юмора заметил Новицкий. – А Андах вулкан нас приветствовал, теперь провожает землетрясение. Интересно, что еще здесь с нами приключится?
Настало ясное, солнечное утро. Тропический лес гремел престранными, таинственными звуками. Только лишь широкая трещина в земле да вывернутые с корнем деревья свидетельствовали о стихийном бедствии, происшедшем здесь накануне.
Новицкий хлопотал над котелком, в котором варился бульон из попугаев, и глубоко о чем-то размышлял, поглядывая в сторону Смуги, занятого укладкой дорожных мешков. В конце концов он все же обратился к другу:
– Ты знаешь, Янек, тут мне кое-что пришло в голову.
– Давай, говори, капитан, слушаю тебя внимательно. Ты теперь прямо фонтанируешь удачными идеями, – Смуга прервал свое занятие и обернулся к Новицкому.
– Мы ведь поплывем следом за воинами-кампа, – начал Новицкий. – Их селения находятся на Тамбо. Они нас заметят на реке!
– Да, нам нужно быть к этому готовыми.
– Об этом я и думал. Если бы не твоя борода и длинные волосы, мы бы надели кусьмы и могли бы сойти за воинов арьергарда.
– Короче говоря, капитан, ты советуешь мне сбрить бороду и постричь волосы на манер здешних индейцев, то есть последовать твоему примеру.
– Нам никак нельзя обращать на себя внимания, а ты выглядишь, как библейский патриарх. В стране индейцев, где никто не отращивает волосы, ты просто бросаешься всем в глаза.
– Верно говоришь, капитан! Надо мне избавиться от бороды и обрезать волосы. Есть у тебя зеркальце и что-нибудь для бритья?
– От зеркала остался только осколок, но на худой конец хватит, – ответил Новицкий.
– Побилось оно, жаль. В такой глуши зеркало – это настоящее сокровище.
– Ничего страшного! Это я сам отбил для себя кусочек. Ты понимаешь, Агуа так понравилось зеркальце, что пришлось с ней поделиться.
– Надо думать, ты доставил ей превеликую радость таким ценным подарком, – деликатно усмехнулся Смуга.
– Правда, она радовалась, как ребенок. И подарила мне в ответ бамбуковый нож для бритья и деревянный гребешок. Не очень-то приятно бриться насухо, но привыкнуть можно. Я уже приспособился и тебе, Ян, помогу. Садись на бревно!
Смуга стоически выдержал «бритье», лишь временами стискивая зубы и прикрывая глаза. Немало потрудился и Новицкий, пока избавил его от бороды и усов. Закончив труды, он отошел немного, чтобы оценить плоды своих усилий.
– Ну, что ж, Янек! Худшее уже позади, – Новицкий был доволен. – Правда, кожа на подбородке у тебя бледновата, но, если ее припудрить пеплом, сойдет! Сейчас еще подрежу волосы, и дело с концом.
Смуга глубоко вздохнул, как человек, который наконец-то вынырнул из воды, и сказал:
– Спасибо, капитан! Вот теперь я понял, отчего несчастный Джон Никсон хотел застрелить того индейца – цирюльника на Риу Путумайо…
– Он, видно, был человек нервный, потому и погиб так…
Солнце еще не стояло в зените, а друзья уже плыли по реке. Перед тем, как отправиться в путешествие, поверх своей одежды они надели кусьмы и теперь, на некотором отдалении, их можно было принять за индейцев. Они соблюдали величайшую осторожность: переговаривались лишь жестами и плыли как можно ближе к берегу, там, где частый, высокий тростник позволял быстро укрываться в случае опасности. Обычно не такая уж широкая, река сейчас, в конце сезона дождей, широко разлила свои воды, прихватив и близлежащий лес.
Время шло к вечеру. Сидевший впереди Смуга вдруг повернулся к Новицкому и выразительным жестом велел ему пристать к берегу. Их тут же обступили тростники.
Нос лодки уткнулся в довольно пологий берег, прикрытый ветками деревьев и лианами. Смуга привязал лодку к суку, прошептал:
– Надо бы поразведать!
– Точно! – так же негромко отозвался Новицкий. – Река все шире, течение сильнее, вода шумит все громче…
– Все указывает на то, что подплываем к Тамбо.
– И я так думаю. Надо как следует осмотреться. Кто знает, нет ли в устье нашей реки селений кампов. Лодку мы оставим здесь, укроем. Давай высаживайся.
Смуга подхватил штуцер, выбрался на берег, Новицкий вслед за ним.
– Иди ты первый, Ян, – тихо произнес он, – а я буду тебя прикрывать.
Едва они прошли шагов пятьсот, как Смуга остановился и жестом позвал Новицкого. Лес пересекала тропинка, явно протоптанная людьми. Смуга наклонился и рассмотрел заметные на ней следы. Дал знак Новицкому, чтобы тот подождал, а сам, как гончая, выслеживающая зверя, то двигался на восток, то отступал, наконец, вернулся к Новицкому и оповестил его:
