4 мая на восхождение вышла первая группа: одесситы Владислав Терзыул, Василий Копытко и киевлянин Владимир Горбач. Через день наверх ушла вторая тройка: одесситы Вадим Леонтьев, Роман Коваль и донетчанин Сергей Ковалев. Следующими шли мы с Игорем Свергуном и Колей Горюновым. 8 мая в 4 утра Терзыул, Копытко и Горбач вышли из палатки на 8300 м к вершине. Они несли палатку, чтобы установить на высоте 8650 м и заночевать там в случае позднего возвращения, но забыли стойки к ней. Оставили палатку, ставшие бесполезными фонари — в них сели батареи, газовую горелку. Володя Горбач отстал от товарищей где-то в районе так называемой Второй ступени, ребята надолго потеряли его из виду. Наконец показался Володя, первая двойка двинулась дальше. Около 14 часов Слава Терзыул поднялся на вершину. Следом, минут через пять взошел Вася Копытко. О том, что над Эверестом поднят флаг Украины, ребята сообщили по радио в базовый лагерь. Я слышал их диалог с базой, находясь в лагере на Северном седле на 7050 м, и поздравил ребят. Володя Горбач сильно отстал от первой двойки — ему без кислорода идти точно не стоило.
На вершине долго не погуляешь — мороз, ветер. Слава с Васей спустились ниже. Передают по связи: «А, вот Горбач идет. Что делать? Он хочет идти на вершину.» Какие могут быть вопросы, если он отстал на полтора часа? Не было рядом Игоря Чаплинского, Чапы, партнера по связке, который заставил бы повернуть, как в 1996-м на Аннапурне. Тогда Горбач и Чаплинский были всего в часе-полутора от вершины. Но Чапа, видя состояние товарища и понимая, что до темноты они могут не успеть спуститься, развернул связку вниз. Обидно поворачивать, но ребята понимали, что могут создать проблемы себе и команде, и не стали рисковать. Такое решение — показатель восходительского класса. На Эвересте Горбача некому было удержать. Был в его биографии еще тревожный звонок, не ставший уроком. 1994-й год. Дхаулагири. Первая украинская гималайская экспедиция, в которой участвовали женщины. «Маленький» восьмитысячник (8167 м). Бескислородное восхождение. Снежно-ледовый маршрут без особых сложностей — мы шли по классическому пути. Первая группа: Игорь Свергун, Геннадий Лебедев, Игорь Чаплинский, — успешно сходила на гору. Следом пошла четверка — Галина Чеканова, Тамара Ена и два Володи — Горбач и Ланько. Третья группа, в которую входил и я, должна была выходить следом. Выше штурмового лагеря на 7400 м был опасный участок, он требовал предельной аккуратности. Там и случилась беда. Когда четверка Горбача спускалась с вершины, уже стемнело. Выше 7400 м ребята сказали девочкам: мы пошли в лагерь готовить чай, а вы приходите. А может, и не сказали. В общем, ушли. Непостижимо: бросили одних в темноте! Такое и на равнине для мужчин немыслимо, а уж на горе… Да встаньте друг за дружкой — один впереди, другой сзади, девчата между вами. Где опасно — натяните веревочку, подстрахуйте, придержите. Они же после восьмитысячника, на который поднялись без кислорода! Пришли ребята, пришла Тамара. А Чекановой нет и нет. Кто-то вышел посмотреть. «Галя! Галя!». Нет нигде. Очевидно, с гребня сорвалась. А внизу — ледопад с громадными трещинами. Она была в голубом с красным комбинезоне, видном за километр. Мы потом поднимались, осматривали склоны внизу — если бы она там была, обязательно увидели. Но в каждую трещину не заглянешь…
Но вернемся на Эверест, где Володю Горбача некому развернуть в сторону от вершины. Горбенко попросил: «Дайте трубку Горбачу». Все, кто на связи, слышат, что Володя еле языком ворочает, задыхается. По разговору понятно: человек уже никакой. У Терзыула тоже голос слегка другой из-за высоты, усталости, но не возникает сомнений, что он в порядке. А с Володей все ясно. Куда ему на вершину? Мы же не один год ходим, знаем друг друга, как облупленных. Вот они трое встретились. Все еще живы и невредимы. Для тренера ситуация без вариантов: ребята, вниз! Втроем! Не растягиваясь! Немедля! Но Горбенко разрешает Горбачу идти на гору. Почему?!! В параллель с решением Евгения Игоревича Тамма, разрешившего нам с Туркевичем подняться на Гору ночью в 1982-м? Но там же все было иначе. Мы — полные сил, решимости, вполне адекватные. И притом — с запасом кислорода. Мне до сих пор непонятно, чем руководствовался Горбенко. Ясно было, что в том состоянии Володя вряд ли мог взойти на вершину один.
Стратегическая ошибка породила остальные. А дальше — трагедия. Терзыул навешивает веревку для спуска и уходит вниз, в штурмовой лагерь на 8300 м. А ты, Вася, жди Горбача. Василий — врач, человек долга. Он ждет. Володя долго, очень долго ходит где-то. Наконец, возвращается. Копытко и Горбач начинают спуск. Темнеет. Куда идти — непонятно, где веревка — неизвестно. Фонарей нет. Рации не работают. Вася уходит искать перила и уже не возвращается. Может, ступил на карниз, который под ним обломился. Может, соскользнул с предвершинного гребня. Влево? Вправо? Неизвестно… Высматривали, искали потом. Пуховка яркая, красная, но так и не нашли. Видимо, улетел глубоко в трещину, сверху присыпало снегом. Нет человека!
Володя Горбач переживает холодную ночевку на высоте 8500 м, ниже Первой ступени. Один. Это стоит ему обмороженных носа, пальцев на левой руке и на ногах. Слава Богу, утих ветер и не было сильного мороза. Иначе Володя мог и не выжить там. В таких условиях, как правило, в живых не остаются. Терзыул ночует в палатке. Товарищи не возвращаются. Утром он пытается выйти к ним навстречу, но сил нет. В палатке медицинский кислород, но он его не использует. «Слава, твои ребята не пришли. Почему ты не пошел наверх искать?» Он смотрит на меня стеклянными (гипоксия?) глазами: «Я не могу тебе сказать». Как старший группы он не должен был оставлять своих ребят. Мы оба это понимаем, но ничего уже не поправишь.
Со Славой Терзыулом мы в одной связке в 1997 году успешно взошли на Нанга-Парбат (8125 м). Меня тогда пригласил на роль спарринг-партнера Терзыула один из лидеров одесского альпинизма, прекрасный восходитель, тренер и человек Вадим Свириденко. Думаю, хотел таким образом добавить перспективному парню опыта, выучки. Слава был прирожденным высотником — сильным, выносливым. Отлично справлялся с гипоксией. Но полноценной технической подготовки в альпинизме он не получил. Не прошел школу серьезной команды. В его биографии не было сильного восходительского коллектива, в котором люди учат друг друга и учатся премудростям альпинизма, и одновременно — взаимовыручке, ответственности за товарищей. «Слава, у тебя был кислород. Ты УЖЕ совершил бескислородное восхождение. Надень маску и бегом туда — выскочишь с кислородом за полчаса! Почему ты этого не сделал?». Молчит. Нет, я представляю состояние даже подготовленного человека после бескислородного восхождения на Эверест. Это железный Толя Букреев мог снова и снова подниматься и спускаться и спасти троих людей. Слава в подобной ситуации оказался не Букреевым. И не мог ответить на простой вопрос «почему?». Нечего было ответить. Нет уже Толи Букреева, нет и Славы Терзыула — оба остались в Гималаях. Ворошу прошлое ради ребят, которые еще пойдут на свои Эвересты.
