Однако по-прежнему стояла плохая погода. Ливни и штормы беспрерывно сменяли друг друга. Флип спрашивал себя: если на этой широте начался сезон дождей, то не продлится ли он несколько недель? В таком случае охота и рыбный промысел будут сильно затруднены, и, похоже, следует к этому приготовиться.
Буйство ветра и дождя удвоилось в ночь с 21 на 22 апреля. Флип соблюдал все возможные предосторожности, чтобы уберечь огонь; впрочем, он не испытывал особых опасений, поскольку дул северозападный ветер. Воздушные вихри — единственное, чего следовало опасаться. Обычно Флип нес ночную вахту возле очага, в то время как миссис Клифтон и дети спали. Но с некоторых пор право делить эту обязанность с моряком получил Марк. Флип, полностью лишенный сна, вынужден был, волей-неволей, уступить просьбам подростка. Флип и юный Марк, на которого можно было вполне положиться, сменяли друг друга каждые четыре часа.
Итак, в эту отвратительную ночь, с 21 на 22 апреля, к полуночи, Флип на очередные четыре часа передал дежурство Марку и отправился отдохнуть на своей моховой постели. Огонь, тщательно обложенный дровами, горел превосходно; запаса дров, сложенных у дверей грота, было достаточно. Марк, укрываясь за выступом скалы, старательно прятался от потоков дождя, который лил не переставая.
В течение часа не случилось никаких происшествий. Ветер и море слитно ревели во тьме, но погода не ухудшалась.
Внезапно, приблизительно в половине второго ночи, ветер вдруг переменился с северо-западного на юго-западный. Нечто вроде смерча, вихря из воды и ветра устремилось к обрыву, столбом взметая песок.
Марк, поначалу ослепленный, опрокинутый, уже через миг вскочил и бросился к огню.
Очага больше не было. Ураган разбросал камни, рассеял головешки. Смоляные факелы разлетались под ударами ветра как светящиеся соломинки. Раскаленные угли, расшвырянные по песку, бросали последние огненные отблески.
Бедный Марк пришел в отчаяние.
— Флип! Флип! — кричал мальчик.
Разбуженный моряк тут же вскочил и примчался на крики Марка. Он понял все. Флип и мальчик хотели было ухватить хоть некоторые из углей, безжалостно сметаемых смерчем. Но, слепые от дождя, сбиваемые с ног шквальным ветром, они не смогли добраться до угольков. Потеряв всякую надежду спасти огонь, бедняги вернулись к подножию обрыва и скорчились там, посреди непроницаемой тьмы.
Положение становилось ужасным. Один лишь удар ветра подверг огромной опасности будущее несчастной семьи! Как маленькой колонии жить без огня? Как готовить пищу? Как сопротивляться холодам суровой зимы? Как защищаться ночами от нападения хищных зверей? Вот о чем думал Флип. Несмотря на присущий ему оптимизм, моряк пребывал в унынии. Немой, неподвижный, в одежде, промокшей от дождя и испачканной липкой грязью, он смотрел в никуда, и какие-то ужасные тени пробегали по его лицу.
Что говорить о Марке — отчаяние мальчика нельзя было описать словами! Он плакал.
— Простите меня! Простите! — всхлипывал Марк.
Не находя успокоительных слов, Флип взял руки подростка в свои и крепко сжал.
— Мама! Моя бедная мама! — все повторял и повторял Марк.
— Не будите ее, мой юный друг. Она спит, дети тоже спят. Не надо их будить! Завтра мы попробуем справиться с этой бедой.
— Но уже ничего не исправишь! — шептал Марк, из груди которого вырывались тяжкие вздохи.
— Мы попробуем… — отвечал Флип, — Может быть… Посмотрим!
Честный моряк не находил слов для описания того, во что сам не верил.
Флип пытался убедить Марка вернуться в пещеру, поскольку вода с небес лилась непрерывным потоком. Несчастный ребенок сопротивлялся.
— Это моя ошибка! Это моя ошибка! — вновь и вновь сокрушался Марк.
— Нет! — отвечал Флип. — Нет, мой юный друг! Это вовсе не ваша ошибка. Если бы там был я, такое же несчастье приключилось бы и со мной! Никто не смог бы противиться подобному смерчу. Он опрокинул вас! Я тоже был там и не смог спасти ни единой искорки огня! Пожалуйста, пойдемте, мсье Марк! Возвращаемся! Возвращаемся!
Марк покорился настоятельным просьбам Флипа, вернулся в пещеру и бросился на свое ложе из мха. Флип последовал за ним, но от отчаяния так и не сомкнул глаз, и всю ночь он слышал рыдания, доносившиеся с ложа бедного ребенка.
В пять часов первый утренний отблеск зари проскользнул в пещеру, наполнив ее слабым светом. Флип встал и вышел. Следы смерча были повсюду. Песок, нанесенный ветром, образовал то там, то здесь настоящие дюны. Несколько деревьев в отдалении валялись на земле — одни вырванные с корнем, другие переломленные у основания. Разбросанные угли устилали почву. Флип не совладал с жестом гнева и отчаяния.
В этот момент миссис Клифтон вышла из пещеры и заметила моряка. Он был сам не свой. Она подошла и внимательно посмотрела ему в лицо. Напрасно Флип старался сделать вид, будто ничего не произошло.
— Что случилось, дорогой Флип? — насторожилась миссис Клифтон.
— Ничего, мадам, ничего!
— Говорите, я хочу знать все!
— Но, мадам Клифтон… — замялся Флип.
— Мой друг, — продолжила миссис Клифтон с дрожью в голосе, — что может быть хуже того, что уже случилось с нами?!
— Случилось самое ужасное, — произнес моряк упавшим голосом.
— Что же?
— Смотрите!
Сказав это, Флип подвел миссис Клифтон к уничтоженному очагу.
— Огонь! Огонь погашен! — прошептала бедная женщина.
— Да! — подтвердил Флип. — Это сделал смерч… Ночью.
Миссис Клифтон, сцепив руки, посмотрела на Флипа.
— Вы не смогли помешать?.. — спросила она.
— Нет… мадам, — уклончиво отвечал благородный Флип, — …моя оплошность… невнимательность… отвлекся на мгновение!
Тут Марк выскользнул из пещеры и заметил мать. Он услышал последние слова Флипа и понял, что тот хочет принять вину за случившееся на себя. Мальчик бросился к миссис Клифтон, крича:
— Это не он, мама, это я! Я!
Бедная мать раскрыла объятия ребенку, обняла и поцеловала его. Но Марк был безутешен.
— Не плачь, мой мальчик, не плачь! — утешала сына мать. — Ты разрываешь мне сердце!
Джек и Белл подошли к миссис Клифтон. Сильно взволнованный Роберт не жалел для брата ласковых слов; Джек и Белл обвили его руками. Эта трогательная картина вызывала слезы.
— Ничего, проживем! — говорил Флип. — Немного мужества, мои малыши. Как бы то ни было, никто не заслужил упрека! Нет больше огня? Вот увидите, если не удастся его добыть, мы все равно не пропадем!
— Да, придется смириться, — тихо произнесла миссис Клифтон.
Но Флип был не тот человек, чтобы легко смиряться с ударами судьбы. Этот огонь, утраченный огонь, он хотел вновь добыть любой ценой и весь день пытался самыми разными средствами разжечь очаг.
