Все три фальки шли вместе с одинаковой скоростью, то гуськом, как шаланды на Луаре, когда этого требовала узость фарватера, то вытянувшись в одну линию, фронтом, когда фарватер был достаточно широк.
Нельзя сказать, чтобы русло Ориноко было узко между берегами, но выше Урбаны река загромождена обширными песками. В то время пески, нанесенные разливами, образовывали множество островов, центральная часть которых представляла собой зеленеющие холмы. Поэтому необходимо было лавировать между ними.
Когда лодки сближались до нескольких метров, пассажиры разговаривали друг с другом. Жан не мог не отвечать на обращенные к нему вопросы, так как разговор касался главным образом поисков полковника Кермора и шансов их успеха. Жак Хелло не переставал подбадривать юношу.
Время от времени Герман Патерн, поставив свой фотографический аппарат на носу «Мориши», делал снимки с тех пейзажей, которые того стоили.
Разговоры не ограничивались обменом мыслями между «Галлинеттой» и «Моришей». Оба француза интересовались также географической экспедицией Мигуэля, Фелипе и Варинаса. Часто можно было услышать, как они с воодушевлением спорили, когда сделанные на пути наблюдения давали почву для каких-нибудь выводов. Французы сразу ухватили различие характеров трех ученых. Как и следовало ожидать, более всего доверия и симпатии внушал им Мигуэль. В общем, этот маленький мирок уживался как нельзя лучше; Жак Хелло извинял даже сержанту Мартьялю его ворчливость старого солдата.
Между прочим, ему пришла в голову мысль, которая, по-видимому, не приходила в голову Мигуэлю и его друзьям, и он сообщил ее Герману Патерну:
— Ты не находишь странным, что этот ворчун — дядюшка молодого Кермора?
— Почему же странно, если полковник и он — зятья?..
— Конечно, но в таком случае, признайся, они шли по службе далеко не ровно… Один полковник, а другой так и остался сержантом…
— Что же такого, Жак? Это бывает… Вероятно, будет и в будущем много раз…
— Ну, пусть будет по-твоему, Герман… В конце концов, если им пристало быть дядюшкой и племянником, то это их дело.
Действительно, Жак Хелло имел некоторые основания находить это странным. Он считал, что родство их только фиктивное, придуманное для облегчения путешествия.
В течение утра маленькая флотилия прошла мимо устья Капанапаро, затем мимо устья Индабаро, который является рукавом первого.
Нечего и говорить, что главные охотники пирог — с одной стороны Мигуэль, с другой — Жак Хелло — охотно стреляли дичь, которая попадала под выстрелы. Утки и вяхири, приготовленные под разными соусами, вносили приятное разнообразие в пищу путешественников, состоявшую из сушеного мяса и консервов.
Любопытную картину представлял левый берег с его остроконечными скалами, первыми отрогами холмов Барагуана, у подошвы которого река все еще достигает ширины 1800 метров. Дальше она сужается к устью Мины, и течение, которое становится здесь гораздо более быстрым, могло грозить задержкой для лодок.
К счастью, ветер был довольно свежий, так что мачты, сделанные из простых древесных стволов, частью только очищенных от коры, гнулись под парусами. Впрочем, никаких поломок не произошло, и около трех часов пополудни лодки были перед домом в Тигре, имением Маршаля.
Если бы гостеприимный старик был дома, то, конечно, волей или неволей — без сомнения, «волей» — пришлось бы здесь остановиться, по крайней мере на один день. Маршаль никогда не позволил бы Жаку Хелло и Герману Патерну миновать его жилище, не говоря уж о том, что они обещали ему быть у него при возвращении.
Начиная с этого пункта плавание сделалось более трудным; оно было бы еще труднее, если бы ветер не сохранил своего направления и достаточной силы, которая позволяла фалькам преодолевать силу течения. В одном месте ширина Ориноко уменьшается здесь до 1200 метров и его русло загромождает множество рифов.
Все эти препятствия были побеждены благодаря искусству гребцов. К половине шестого вечера фальки, пройдя мимо реки Карино, остановились на ночевку у устья Рио-Синаруко.
На небольшом расстоянии отсюда лежал остров Макьюпайн, покрытый густым лесом, заросли которого почти непроходимы. Этот лес состоит отчасти из пальм «льянера», листья которых достигают длины от четырех до пяти метров. Из этих листьев делаются крыши индейских хижин на время рыбной ловли. На острове находилось несколько семейств мапойосов, с которыми Мигуэль и Жак Хелло вступили в разговоры.
Сначала при виде иностранцев женщины, по местному обычаю, убежали и вернулись одетые в длинные рубашки. До этого же на них ничего не было надето, кроме пояса, как у мужчин; их единственным прикрытием были длинные распущенные волосы. Эти индейцы заслуживают быть отмеченными среди других племен Центральной Венесуэлы как крепкие, высокие, мускулистые и здоровые люди.
С их помощью охотникам удалось проникнуть через густой лес, который покрывает устье Синаруко.
Двумя выстрелами были убиты два пекари огромного роста. Множество выстрелов было тщетно выпущено в группы капуцинов — обезьян, достойных, конечно, этого монашеского наименования.
— К этим четвероруким очень трудно подойти близко, — сказал Мигуэль. — Что касается меня, то, сколько я ни тратил пороха и свинца, мне никогда не удавалось убить хоть одного из них.
— А жаль, потому что эти звери, хорошо изжаренные, представляют собой великолепное кушанье.
Таково было и мнение Шаффаньона, как объявил об этом Жан.
— Выпотрошенная обезьяна, изжаренная на медленном огне, — это первоклассное кушанье.
В этот вечер пришлось удовольствоваться пекари, которые были разделены между тремя лодками. Конечно, сержанту Мартьялю невозможно было отказаться от предложенной ему Жаком Хелло части пекари.
Это внимание было оценено Жаном, который поблагодарил охотника, сказав:
— Если наш соотечественник хвалит жареную обезьяну, он с не меньшей похвалой отзывается и о достоинствах пекари; в одном месте он даже говорит, что ничего лучшего не ел за все время своего путешествия.
— И он прав, — ответил Жак Хелло. — Но за недостатком обезьян…
— …приходится есть дроздов! — вставил свое слово сержант Мартьяль, думая, вероятно, что его ответ может сойти за благодарность.
В самом деле, пекари были превосходны, и сержант Мартьяль должен был с этим согласиться. Однако он объявил все же Жану, что в дальнейшем намерен есть только тех пекари, которых убьет сам.
— Однако, дядюшка, трудно отказать… Хеллc очень любезен… возьми!.. Пусть только попадется мне на хороший выстрел пекари, я застрелю его так же хорошо, как и этот Хеллс!
