Может быть, смекалистый атаман предвидел, что, захватив святыни, он легче привяжет к себе инородцев? А исключение этой силы из дальнейшей борьбы за Сибирь очень было необходимо Ермаку.
Пройдя вниз по Иртышу, Брязга взял Аремзянскую волость с ее укрепленным городком, разбил татар на Тургасском городище и, не задерживаясь, на конях, добрался до устья реки Демьянки, «до большого их сборного княжца Демьяна». А что было дальше — стоит послушать ученого немца Г. Ф. Миллера, состоявшего на русской службе при Академии наук и по ее поручению составившего в 1740-х годах первое научное описание истории Сибири. Для этого он переворошил все архивы сибирских городов и вывез оттуда — в оригиналах и в копиях — несколько возов ценнейших исторических документов.
Миллер писал: «Демьян, или Нимнян, собрал до 2000 человек остяков и вогулов, которые, вероятно, пришли с реки Конды. Он ожидал казаков с тем большей смелостью, что для обороны имел на горе большой и крепкий городок. Казакам было весьма трудно овладеть этим местом. В течение трех дней они упорно старались взять городок, но ничего не достигли... Брязга случайно узнал от татар, которые служили у него в обозе подводчиками, о причине упорства остяков. Среди татар был один чуваш, которого хан Кучум когда-то вывез из Казани; он часто бывал прежде среди остяков; по его словам, у них имеется идол, про которого остяки рассказывают, что он привезен к ним из России, где его почитали под именем Христа. Этот идол вылит из золота и сидит в чаше, в которую остяки наливают воду, и после того как они выпьют этой воды, они твердо верят, что с ними не может случиться никакого несчастья. Вероятно, это и является причиной их упорства. Он прибавил, что, если ему разрешат, он отправится к остякам и попытается украсть идола; во всяком случае, он надеется проведать намерения остяков для того, чтобы казаки могли принять свои меры.
Это предложение было принято, и вечером того же дня чуваш был отпущен в городок к остякам под видом перебежчика. На следующее утро он опять был в казацком лагере и принес следующее сообщение. Остяки находятся в большом страхе, они поставили идола на стол, а вокруг него жгут в особых чашах сало и серу. Сами же в великом множестве стоят и сидят перед столом и возносят идолу непрестанные молитвы, что и помешало чувашу украсть его. При этом они гадают — сдаваться ли им казакам, или продолжать сопротивление, и уже пришли к тому заключению, что лучше сдаться. После этого казаки с новой силою начали наступление, которое едва только началось, как большинство остяков и вогулов бежали из городка и рассеялись по своим юртам, Оставшиеся прекратили сопротивление, и казаки могли без особых усилий овладеть этим местом.
Нужно сказать, что после сдачи городка казаки искали идола, но нигде его не нашли. Если на этом основании рассказ об идоле считать за басню, то можно впасть в ошибку, потому что остяки легко могли скрыть свою святыню или перевезти ее в другое место. Как известно, остяки еще в недавнее время, после того как их привели в христианскую веру, тщательно скрывали своих важнейших идолов, и спустя многие годы о них нельзя было получить какие бы то ни было известия. Что же касается того обстоятельства, будто бы упомянутый идол был привезен из России и что остяки его называли именем Христа, то, судя по описанному изображению его как сидящего в чаше, сообщение о происхождении его из России вызывает большие сомнения, и надо думать, что это добавление принадлежит составителю летописи».
Пожалуй, Миллер в своих сомнениях прав. Что-то не было известно до сих пор о золотых статуях Христа в русских церквах.
Но казаки искали идола после сдачи городка. Значит, именно он был зачем-то им нужен!
Мало того — дальнейшие остановки отряда Брязги тоже связаны со священными местами остяков и вогулов: «...Миновав опустелое мольбище остяков — Рачево городище, поплыл до Цингалинских юрт и до Нарымского городка, что нынче Сотниковские юрты, где встретил женщин и детей, объятых страхом... Далее поплыл в Колпуховские волости... приплыл в Самарово...»
Но и в Самарове (ныне Ханты-Мансийск) — одном из крупнейших остяцких городков, резиденции местного князька — Брязга долго не задержался. Уже через неделю отряд пристал у Белогорья. «Ту бо у них молбище большое», — говорит летописец.
Опять мольбище! Но, может быть, казакам там нужно было что-нибудь иное? Обратимся опять к Миллеру: «Близость реки Оби позволила Брязге произвести разведки по ее берегам. Он дошел только до Белогорской волости, которая была первой от устья Иртыша вниз по течению... Как рассказывает летопись, там в древние времена было место поклонения некоей знаменитой богине, которая вместе с сыном восседала на стуле нагая. Ей остяки приносили часто жертвы и дары, за что она оказывала им помощь на охоте, рыбной ловле и во всех их делах. Если кто-либо не исполнял данное ей обещание принести что-либо в жертву, то она до тех пор устрашала и мучила его, пока он не выполнял свое обещание. Если же кто-либо приносил ей дары не от доброго сердца, то он должен был ожидать внезапной смерти. Эта богиня, перед которой тогда как раз собралось множества народа, при приближении казаков приказала себя ухоронить, а самим остякам куда-либо спрятаться. Это было исполнено, и когда казаки высадились на берег, то они не нашли там ничего, кроме пустых юрт».
Как это все похоже на описание Золотой Бабы и у Меховского, и у Герберштейна, и у многих других! Может быть, это она и есть? Но Миллер не очень верит здесь летописи: «Можно представить легковерному летописцу верить в то, что он рассказывает про остяцкую богиню и что ни в какой мере не подтверждается последующими известиями. Некоторое сходство с этим рассказом имеет еще более древний рассказ про языческую богиню, державшую ребенка на коленях, которую почитали в низовьях реки Оби под именем «Златой Бабы». Я расспрашивал про нее тамошних остяков и самоедов, но ничего не узнал, и то, что нам сейчас рассказывают на реке Оби про Белогорского шайтана, совсем не похоже на вышеприведенный рассказ.
Достоверно лишь то, что белогорские остяки имели знаменитого шайтана, от имени которого делал предсказания приставленный к нему шайтанщик. Вероятно также и то, что при приближении казаков шайтанщик тщательно укрыл свою святыню и посоветовал остякам также спрятаться от казаков».
А что же Брязга? Пошел, не задерживаясь, дальше? Ведь там — ниже по Оби — крупные остяцкие городки. Увы, нет! Как пишет тот же Миллер — «Хотя Брязга не имел случая заняться распространением в этой местности русской власти, он все же пробыл там три дня».
