Приятно думать, что эти строки добавят Николаю Литау адреналина в кровь, и я думаю, что за зиму он найдет деньги и подготовится, чтобы летом двинуть АПОСТОЛА АНДРЕЯ за мыс Челюскин и закончить за третий год свою кругосветку. Вообще здесь, в экспедиции, как и в Москве, не хватает дня, чтобы делать дела, которые я намечаю. Нужно вести лодку, следить за матчастью, упреждая поломки, думать над тем, что происходит сейчас, где и куда мы можем вляпаться. Нужно писать и печатать, общаться с командой, да и поспать в конце концов.
Кажется, что «проткнули» встречное течение — меньше шести узлов GPS не показывает. На своей вахте мы с Аркадием прошли 22 мили, Валера с Боцманом— 24. Но усилился южак, яхта легла на курс 220 и резко пошла. Взяли по рифу на гроте и бизани, закрыли люки. Это был последний шквал, пущенный судьбой в лоб «Урании-2». К вечеру ветер стал отходить и докрутил почти до галфвинда. По морю гулял хаос разнонаправленных волн. «Урания-2», почувствовав, что вырывается из бейдевинда, и оставляя за собой широкий след из разбитых в пену волн, летела как из пушки. Рулевые подобрались, ушли в торжественное ощущение происходящего. До Ресифи оставалось 280 миль.
Я не знаю, как у других, но наша экспедиция — это постоянное, мучительное состояние ожидания того, что вот-вот произойдет что-то плохое. Думаю, что Скот и Амундсен пребывали в мандраже не меньше, а вот что им помогало бороться с этим? Наверное, великая цель да характер?
И, как подтверждение этих опасений, вечером у нас произошло большое ЧП. Кто-то вбежал ко мне в каюту: «Гера, быстро!»
Выскакиваю в рубку. Из кают-компании бледный, в крови, весь покрытый каким-то бело-серым налетом, в одних плавках поднимается Боцман. Глаза и без того на выкате, а тут еще больше.
«Ожог! Ожог» — орут. Вывели полуслепого в кокпит, успели подсунуть простынь, положили и быстро, в два баллончика, обдали пеной все тело. Оказывается, он открывал ножом консервную банку и порезал сильно руку, подошел к камбузной мойке, чтобы смыть кровь, но потерял сознание при виде крови и рухнул на камбузную плиту, на которой в десятилитровой кастрюле кипела вермишель, опрокинул на себя кастрюлю. Ожог, начиная с шеи и кончая пятками, по всей спине. Пока читали вслух умную медицинскую книгу, стемнело. Боцману постелили на моей койке, а я перебрался на его, верхнюю.
Выздоровление Боцмана началось с первой минуты после получения им ожогов, и можно было надеяться, что он скоро встанет на ноги.
А утро началось с обрыва шкота и разрыва задней шкаторины стакселя.
Аврал по замене стакселей плавно перешел в аврал по подготовке лодки к приходу в Бразилию. У Боцмана на заднице сплошной пузырь, еще штук пятнадцать пузырей величиной с кулак разбросаны по спине, шее, ногам. Ничего не ест. Заставляем пить. Пьет. Я пытаюсь «добить» статью для «Вокруг света», сижу в углу каюты и набираю на компьютере текст. В метре от меня, с широко расставленными ногами, держась за верхнюю койку, покрытый безобразными волдырями, с кусками сползающей мертвой кожи, обнажающей живую плоть, стоит голый Сашка и тихо постанывает, кряхтит. Он уже успел отлежать на койке живот — свое единственное не задетое кипятком место, но лежать на животе из-за обожженных коленок так же мучительно, стоять ему легче. Я посматриваю на него, а перед глазами встают картины подводного мира на островах Зеленого Мыса, две яхты цыган под палящим солнцем, покачивающихся на зеленых волнах, и пытаютсь из этого что-то «слепить».
Вечером голубым сгустком над горизонтом показалась земля. Всю ночь провели в напряжении, идя вдоль длинной цепочки огней рыбацких лодок, стоящих на переходе глубин с 3000 до 50 метров. На этом резком поднятии материка извечно хорошо ловилась рыба, и на протяжении сорока миль, которые мы шли вдоль берега на юг, цепочка из рыбацких суденышек не прерывалась. С рассветом мы подошли к створу Ресифи и начали заход. Запустили двигатель, один за другим сняли паруса, втянулись в узкую и длинную гавань. И у первой небольшой компании из парусных яхт отдали якорь. Это произошло ровно в 9 часов по Гринвичу. Мы пересекли Атлантику от островов Зеленого Мыса за 15 суток. Через час после отдачи якоря начался отлив. Опустили лот — под кормой три метра в начале отлива, у носа — три с половиной. Заводимся, выбираем якорь, переходим ближе к фарватеру. Собираемся в город.
Глава 7. Южная Америка справа по борту
«В наш век лихой нам нужно так немного,
Улыбку друга, ветер над травой.
Дай Бог, друзья, нам дальнюю дорогу,
Зеленую звезду над головой».
Вл. Турьянский
Итак, мы в Бразилии. Накачиваем воздухом надувнушку и чуть ли не все плывем к берегу. Проходим портовые ангары и сразу же попадаем к рынку. Нас окружает толпа продавцов, и каждый из них начинает причитать на непонятном нам языке, приглашая купить что-то у него. Мы блуждаем взглядами по лицам, не отдавая никому предпочтения, нас устраивает эта односторонняя связь, где можно смотреть на этих детей природы и наслаждаться их активной реакцией. Но они не так просты, как это кажется с первого взгляда, и мы, уже подпружиненные толпой голосящих по-своему бразильцев, входим в ряды, на которых горами лежат дары ИХ природы. Это самый настоящий сельскохозяйственный рынок, только вместо картошки, морковки, свеклы и соленых огурцов здесь лежат фрукты Южной Америки. Малую часть всего этого мы могли видеть на российских рынках. Спрашиваем названия, стараемся запомнить и набираем всего понемногу, но нести тяжело. К Ивану постоянно пристают женщины, а нас с Димой будто не видят. Отвезли фрукты на яхту, где Лена осталась готовить праздничный обед, основу которого должны были составить четыре купленных курицы, обилие экзотических фруктов и «гуси» свежего сухого вина. Потом поехали с лодочником за водой на его длинной и легкой лодке. Пока плыли вдоль илистого берега, видели очень черных и очень худых мужчин неопределенного возраста, которые, стоя по колено в воде, ловко забрасывали на глубину сеть, она летела, раскрываясь еще в воздухе, и падала в воду уже растянутой. Рыбак тянул за веревку и вытягивал сеть на берег. Чаще она возвращалась пустой, но иногда в грязи ила подпрыгивала рыбка величиной с детскую ладошку, и рыбак очень радовался этому. Мы набрали в свои канистры 300 литров пресной воды, но на обратном пути деревянная лодка дала течь, и мы чуть не затонули в ста метрах от «Урании-2», когда рядом прошла моторка и волна от нее заполнила нашу лодку. Я схватил банку и начал вычерпывать воду, а черный лодочник, как только появился борт яхты, буквально взвился ввысь и оказался на высоком борту «Урании-2». Тут-то я и вспомнил о местных пиратах, о которых нас предупреждали еще на Канарах.
