Забегая немного вперед, доскажу окончание этой встречи. Вместе с нами на «Королев» отправились аэролог «Салданьи» лейтенант Пауло Цезар и его помощник— сержант: в интересах проходящей сверки им надлежало выпускать радиозонды с борта нашего судна. Как старый приятель, я уступил бразильцам свою каюту, окружил их заботой и вниманием, но все равно они были неутешны: ведь завтра игра, а они, оторвались от родного коллектива. Правда, сигнальщики обещали по ходу матча информировать их о счете, но разве это может заменить репортаж? Люблю эффекты! Назавтра я дождался почти что самого начала матча и тогда вручил моим гостям транзистор. От их уныния не осталось и следа. Они быстро настроились на волну, с которой, выстреливая тысячу слов в минуту, надрывался комментатор, — и началось представление! Наш болельщик по сравнению с бразильским — совершеннейший флегматик, хладнокровнейший на свете человек.
Бразильцы болеют так, словно от исхода матча зависит их жизнь.
До сих пор не могу себе простить, что не заснял эту сцену на кинопленку. Они подвывали, закатывали глаза, потрясали кулаками, замирали от ужаса или предвкушаемого восторга, готовились броситься друг другу в объятия, мгновенно переходили от бурного негодования к неистовой радости. А когда игра закончилась, на бедных «торсидоро» было жалко смотреть. В жизни не видел более разочарованных людей.
— Ноль — ноль, — стонал Пауло Цезар, и его юное, прекрасное лицо искажалось от муки. — Это уже вторая ничья подряд! Мы потеряли два очка. Два таких нужных, таких дорогих очка! Санта Мария, что с нами будет? О Санта Мария!
Впрочем, часа через два стало ясно, что жизнь продолжается, несмотря на ужасную и позорную ничью. Наши гости самозабвенно играли в волейбол, купались в бассейне и при помощи английского языка обучали желающих португальскому.
Запомнилось мне и посещение «Волны». В каюте ее капитана, Александра Александровича Вейнберга, моложавого и стройного, несмотря на солидный для моряка возраст, собралось все руководство нашей эскадры — капитаны, начальники экспедиций, первые помощники. Впервые я видел Олега Ананьевича столь лирично настроенным: он капитанил на «Волне» два года и знал по имени каждого члена экипажа. Корабль для капитана — второй дом (а может, первый?); сколько тысяч миль пройдено по морям, сколько штормов, швартовок, возвращений! Олег Ананьевич любил «Волну», как любил когда-то свои зверобойные суденышки, потом китобойца, а теперь «Академика Королева»: на каждом прожит кусок жизни. Поэтому капитаны всегда немножко грустят, когда посещают свои прежние корабли.
Гости и хозяева прекрасно знали друг друга, и встреча началась непринужденно, «без разминки». Главным объектом шуток сразу же стал начальник экспедиции «Волны» Анатолий Андреевич Калашников. Гости озабоченно интересовались его здоровьем и аппетитом, осведомлялись, хватит ли у него сил довести плавание до конца и давно ли он не показывался доктору. Калашников, с его ростом под два метра и весом за сто килограммов, был самым могучим человеком в эскадре, даже наш Ткаченко рядом с ним казался щупловатым подростком. Кстати говоря, они дружат с детства. И Вадим Яковлевич ревниво следил за тем, чтобы на его беззащитного друга не слишком нападал коллега с «Прибоя» Евгений Николаевич Нелепов, известный своими остроумными розыгрышами. Об одном из них, самом забавном, я расскажу потом.
Понравились мне и капитан «Прибоя» Павел Григорьевич Кабанков, невысокий и энергичный крепыш, и старпом «Волны» Калинин, красавец атлет, наголо остриженный, но все равно привлекательный — обаяние цветущей молодости. Приятно было побывать в компании самых опытных и бывалых моряков нашей эскадры. Сколько я наслышался разных морских историй!
— Помнишь, как в лондонском порту судно подошло к причалу, а швартовщики запоздали?
— Ну?
— Тогда боцман крикнул полицейскому: «Эй, сэр, инглиш спик?» «Йес, йес, спик!» — обрадовался полицейский. «Так какого черта концы не принимаешь?» — заорал боцман по-русски.
— А как ты искупался на экваторе? — подмигнул другу Калашников.
— Он еще смеет ухмыляться! — возмутился Ткаченко. — Мы лежали в дрейфе, для развлечения спустили трап и с него били острогами макрель — в изобилии снабжали камбуз свежей рыбкой. Под вечер стало душно, я предложил Толе искупаться. «Давай», — согласился этот увалень и пошел в каюту надевать плавки. Я не стал его дожидаться, прыгнул с борта в море, искупался и поплыл к трапу… Нет трапа, кто-то убрал! И тут я впервые понял, как быстро судно дрейфует: плыву за ним — и никак не могу догнать. А Толи, как назло, все нет и нет. И орать боюсь — люди испугаются, и акулы мерещатся…
Устал, скоро, думаю, начну пузыри пускать, поднимаю голову — стоит у фальшборта Калашников и любуется на мои конвульсии. Я ору: «Спускай трап!» — а он: «Как водичка?» — интересуется. Ну, потом я ему все объяснил подробно…
— На экваторе что, — припомнил Ковтанюк. — Как-то мы на «Витязе» проходили Марианскую впадину и не удержались от соблазна: окунулись. Приятно волновало сознание того, что под тобой одиннадцать с лишним километров воды… А в другой раз на том же «Витязе» я искупался самым оригинальным образом. На море был штиль, лег спать с открытым иллюминатором, а ночью ударила волна, и я проснулся, плавая по каюте.
— Кролем?
— Нет, — ответил Юрий Прокопьевич. — Каюта была небольшая, по ней лучше плавать брассом.
Одновременно решались и деловые вопросы — с завидной быстротой и полным доверием. У тебя не хватает приборов? Сколько нужно?
Присылай людей, дадим… Полтонны картошки? Нет проблем, бери…
Нужны два локаторщика на период сверки? Считай, что договорились.
И никаких бумаг никто не просил, и резолюций не писал, не брал расписок — моряки верят друг другу на слово. И я не помню, чтобы кто-нибудь из них подвел товарища, обманул доверие. В море и люди и отношения между ними становятся и проще и лучше. Так же, как моряки, поступают и полярники и летчики — словом, люди, у которых дело ценится неизмеримо выше слов…
Возвращались мы поздним вечером. К этому времени все суда отошли подальше от стоящего на якоре «Королева», чтобы избежать случайного столкновения, и мили четыре мы шли по морю в полной темноте. Где-то вдали мелькали огни кораблей, мерно тарахтел двигатель шлюпки, а я примостился в уголке и раздумывал, стоит ли уступить искушению. А бороться с ним, как вы сейчас согласитесь, было далеко не простым делом.
На «Волне» я выступал в столовой команды. Контингент слушателей был молодежный, в основном студенты-практиканты, и после беседы они сделали мне абсолютно неожиданное предложение: перейти на их судно. Если бы наши маршруты совпадали, вряд ли это предложение меня бы взволновало. Но все дело было в том, что «Волне» предстоял дополнительный заход в бразильский порт Белен, расположенный в ста двадцати километрах вверх по Амазонке. Ну, как бы вы поступили на моем месте? Шутка ли — увидеть Амазонку с ее крокодилами, анакондами и пираньями, великую реку, овеянную сотнями легенд! А «Затерянный мир» Конан-Дойля? Ведь профессор Челенджер разыскал его именно в необъятном и до сих пор украшенном белыми пятнами бассейне Амазонки!
