Курение тонких сигарет, завезённых с собой из Москвы, которые она, хотя и немного картинно, но очень женственно держала далеко от себя между длинными музыкальными пальцами (окончила музыкальную школу и неплохо играла на пианино), только добавляло ей шарма и очарования. Ленкина порывистость никогда не переходила в резкость, движения не были угловатыми, напротив, были быстрыми, но плавными, с зазывными изгибами тонкой талии и волнующим покачиванием в меру широких красивых женских бёдер. Всё это не только не умаляло, а наоборот добавляло ей женственности и привлекательности. Эрудированная, остроумная, смелая и открытая для общения коренная москвичка без жилищных и материальных проблем, – она была очень уверена в себе, собственной привлекательности и даже неотразимости. В её случае, тому были веские причины.
Что и говорить, Андрея с его желанием соответствовать своей любовнице, безусловно, можно было понять. Некоторые мужчины, даже в нашей экспедиции, облизывались, глядя на очаровательную фею Лену, и смертельно завидовали Андрею. Как муж согласился отпустить её на полевой сезон от себя, ума не приложу?! Тем более, что он работал начальником одной из поисковых партий тоже где-то в сибирской тайге. Зная Ленкин генеральский непререкаемый характер, полагаю, что она и не спрашивала его согласия на работу в разных экспедициях. Как-то вскользь она промолвила, что муж успел ей надоесть в межсезонье. Похоже, что кроме детей, их мало что связывало. А может быть, Ленке просто нравилась такая вольготная личная жизнь, но в приличном звании мужней жены. У успевшего развестись Андрея был сын, и он, время от времени заводил со своей возлюбленной разговор об её разводе с мужем и об их официальной женитьбе и совместной жизни. Заметно было, что он привязан к ней крепко.
Но Ленка была себе на уме, она даже здесь работала в разных отрядах с ним. Похоже, что больше любви, привязанности и определённости, больше мужа и любовника, Ленка любила полную личную свободу, и к ней стремилась, как к недосягаемой вершине своего счастья. При этом присвоила себе право в присутствии и мужа, и любовника кокетничать напропалую со всеми понравившимися ей мужчинами. Не минула и меня чаша сия.
После возвращения в Москву, на дружеской пирушке в составе экспедиции, она всенародно при Андрее пригласила меня к себе, чтобы мне не останавливаться в общежитии и с невинным видом протянула ключи от квартиры. Я заколебался. Это секундное замешательство не ускользнуло от её глаза, она лукаво посмотрела на меня и кокетливо добавила, муж всё ещё в экспедиции и некому пожалеть бедную женщину (то есть её!). Андрей сидел напротив и чуть не испепелил её взглядом. Он тут же пригласил меня пожить у него, заметив, что так для меня будет удобнее, да и Лена избежит досужих домыслов и пересудов в связи с моим ночным посещением. Я поблагодарил обоих и вежливо, но твёрдо отказался от их заманчивых предложений, справедливо решив, что мне, абсолютно ни к чему эти мексиканские страсти, не нужно «в чужом пиру похмелье», у меня и своих переживаний и разборок, хоть отбавляй.
Итак, Андрей на своей «Маруське» являл чудеса разворотов, балансировки на грани опрокидывания при исполнении почти цирковых пируэтов. Нещадно сжигая горючее он пытался снова и снова доказать своей возлюбленной, что он самый, самый, самый… Та же, за всё время лодочных «боёв» лишь пару раз снисходительно махнула своему удальцу рукой. Ленка была для него «прекрасной стервой». Как знать, может быть именно это и делало её неотразимой и единственной в его глазах.
После окончания шоу стало понятно и то, почему наш начальник сквозь пальцы смотрел на эту забаву, и разрешал, на первый взгляд, впустую, тратить бесценный здесь бензин. Лучшей проверки для степени подготовленности к сезону лодок и моторов нельзя было и придумать. Малейшие недоделки «Вихрей», при таком режиме их эксплуатации, приводили к тому, что моторы моментально глохли. Если где-то в корпусе или днище лодки была небольшая течь, то после нескольких небольших столкновений, вода из еле заметных трещин начинала бить струёй. Борис Константинович был тёртым калачом и хорошо знал, что делал!
В один прекрасный день все приготовления к отплытию на запланированные участки начала полевых работ были признаны достаточными, и мы заняли свои места в лодках. Экспедиционные лодки типа «Прогресс» и «Казанка» были загружены снаряжением доверху. Поэтому мой, почти пустой «Пеликан», был несравненно быстрее. Первоначально планировалось, что «Пеликан» поведёт в составе каравана «Прогрессов» Колина жена Лена, которая работала здесь не первый полевой сезон и умела обращаться с этой лодкой. Мне же отводилась роль пассажира в Колином «Прогрессе». Но в последний момент мой непосредственный начальник заколебался и всё-таки начал опасаться отправлять Лену по большой воде, не говоря уже о том, что плыть вдвоём с женой ему было значительно приятнее.
Мне он предложил на выбор: «Насильно заставить тебя плыть на лодке, которой ты никогда не управлял, по незнакомой реке, я не могу, поэтому ты можешь отказаться. Хотя управлять «Пеликаном» несложно, а на что нужно будет обратить особое внимание при плавании по Подкаменной, я тебе подробно расскажу.
Если ты откажешься, то на «Пеликане» поплывёт Лена, так что, решай сам!». Иными словами, он переложил на меня, на мужчину, груз ответственности за все возможные последствия от одиночного плавания молоденькой слабой женщины по большой воде. Я восхитился такой постановкой вопроса: «Ну, ты, Коля и рыба! Как ловко закрутил сюжет! После таких слов у меня и выбора-то не осталось. Ладно, я поведу «Пеликана».
Перед самым отплытием выяснилось, что топографические карты местности оказались упакованными на самое дно одной из лодок.
Чтобы их достать и использовать в пути по прямому назначению, нужно было, ни больше, ни меньше, как разгрузить и снова загрузить лодку! После более чем недельной подготовки к отплытию, включая сюда и загрузку лодок, сделать это, и тем самым отложить заброску ещё на день, ни у кого просто рука не поднялась, тем более что почти все геологи экспедиции хорошо знали этот участок реки и без карты. Этого нельзя было сказать обо мне. Я был бегло знаком только с частью Тунгуски, непосредственно примыкающей к фактории Ошарово, да и то, в основном благодаря рыбалке. Кроме того, до сих пор мне ни разу не доводилось управлять моторной лодкой.
Коля Проскурин – начальник моего отряда, быстро от руки начертил на тетрадном листе в клетку примерный абрис моей водной «одиссеи». Он посоветовал не ждать перегруженную, еле-еле ползущую по реке, флотилию из «Прогрессов» и «Казанки». Так как мой «Пеликан», перевозивший только лёгкие вещи, обладал большим преимуществом в скорости, Коля предложил плыть впереди экспедиции, взяв с собой мою одногруппницу Таню. Подождать основную флотилию он порекомендовал на метеостанции, до которой было около девяноста километров водного пути. Маленький по размерам домик метеостанции Усть – Камо находился на высоком левом берегу Подкаменной Тунгуски, при впадении в неё довольно крупного левого притока – Камо.
