воле… Отныне слушай только меня…»
«Жерминальский нектар» быстро опьянял. Тяжелела голова, закрывались глаза, еще страшней становилось лакею. С каждым глотком вина он все явственней слышал свистящий шепот костяного идола: «Отпусти меня… Отпусти… Верни меня в мой темный мир… Слишком яркий свет в вашей надземной жизни…»
Почему лакей сразу не отделался от жуткого языческого изваяния? Выбросил бы, может, и кошмарные видения у него бы прекратились. Да, видно, цепко держал истукан своего нового владельца необъяснимой магической властью и постоянно требовал, чтобы его доставили именно в пещеру, известную лишь ему.
— Куда тебя отнести? — наконец взмолился бывший слуга кардинала.
— В пражские катакомбы!.. — приказал костяной идол.
Хоть и опасался запуганный кошмарами лакей даже приближаться ко входу в подземелье, все же костяной истукан настоял на своем.
И отправился бывший слуга кардинала нетвердой — то ли от пьянства, то ли от страха — походкой в пражские катакомбы. Вошел в подземелье и пропал навсегда.
А увлеченные мистикой пражане утверждают, будто и в XX столетии в подземных лабиринтах можно было встретить белый призрак несчастного лакея.
Что же касается языческого идола из мамонтового бивня, то недолго он оставался в родном пещерном мире. Снова чья-то неосторожная рука извлекла его из мрака на поверхность. И снова за костяной фигуркой потянулась цепочка таинственных историй.
Чужестранец по имени Клаус
Во второй половине XVIII века появился в Праге весьма загадочный человек. Жители чешской столицы не могли понять, кто он. То ли почтенный ученый, то ли чудаковатый лекарь, то ли хитрый шарлатан.
Сам он себя называл «мистагог Клаус».
Как известно, мистагогами древние греки называли жрецов — знатоков секретных мистерий. Но какое отношение имеет этот чужестранец к давним таинственным обрядам, любопытствующие пражане так и не поняли.
На Староместской площади
Карлов мост
Поселился Клаус неподалеку от Староместской площади, где расположены дворец Гольц-Кинских и Тышский храм Святой девы Марии. Жил он замкнуто, избегал случайных встреч, уличных разговоров, не посещал пивных и ресторанов. Зато регулярно ходил к букинистам, что располагались в те времена у Карлова моста со стороны Града.
Клаус подолгу рассматривал и листал книги, но покупал их редко.
По ночам в окнах необщительного чужеземца почти всегда горел свет. Иногда из его квартиры доносились неразборчивые голоса, странные лязганье и звон. И добропорядочные пражане все это считали недобрым предзнаменованием.
Многие из них строили догадки, чем же на самом деле занимается мистагог Клаус. Приписывали ему и чародейство, и связь с нечистой силой и самим дьяволом, и написание колдовских книг, и даже связь с недобрыми духами горы Петржин.
Стоило Клаусу покинуть свою квартиру, любопытствующие горожане устанавливали за ним слежку. Его нередко видели возле входов в подземелья, расположенных неподалеку от Праги, но еще чаще — на горе Петржин. При нем под мышкой у мистагога всегда были книги, а на шее на ремешке неизменно висел костяной идол.
Нечто зловещее чувствовали в этом «талисмане» примерные пражские христиане.
— Почему нелюдимый чужеземец не посещает церковь, а проходя мимо храма, никогда не крестится?
— Что за книги он пишет?
— Какие опыты проводит в своей квартире?
— Уж не сатану ли вызывает чужеземец по ночам?
— Зачем он всегда носит на шее омерзительного языческого идола?..
Подобные вопросы все чаще и настойчивее задавали друг другу жители Праги, но ответа по-прежнему не находили.
Самые непримиримые к ереси горожане обращались к властям, чтобы те разобрались с загадочным чужестранцем и выдворили его из Праги. Несколько раз служители мэрии заявлялись к мистагогу, но ничего предосудительного в его квартире не находили.
После подобных проверок чиновники объясняли обеспокоенным пражанам, что господин Клаус — уважаемый ученый и путешественник, что он много лет по всему свету изучает пещеры, и делает это не ради праздного любопытства. В глубоких подземельях ученый создает эликсиры, продлевающие жизнь и спасающие от всех болезней. При этом он не прибегает к помощи дьявола и его слуг. По мнению господина Клауса, именно в пещерах зарождается некая необъяснимая сила, которая может спасти или погубить человека.
Очевидно, подобное объяснение представителей городской власти на какое-то время успокаивало пражан. Может, жители чешской столицы в конце концов смирились бы с нелюдимостью и таинственностью мистагога Клауса. Но омерзительный костяной идол продолжал будоражить их умы, порождая все новые домыслы и пересуды.
Несколько раз самые отчаянные пражане пытались поколотить мистагога, чтобы тот наконец-то убрался из их города. Подкарауливали его и на темных вечерних улочках, и у входов в пещеры, которые посещал Клаус. Однако расправы не удавались.
Как объясняли сами желающие проучить мистагога, за мгновение до экзекуции с ними случалось нечто невероятное. Когда они, переполненные справедливым гневом, приближались к загадочному чужеземцу, костяной идол на его шее начинал корчиться, строить жуткие рожи и верещать нечто неразборчивое, но явно богохульственное. При этом в одном глазу изваяния появлялась кровавая капелька.
От увиденного у поборников возмездия отнимались руки, ноги, речь. А потом еще долгое время им снилось языческое костяное чудище.
Наконец настал час, когда недовольство пражан чужеродным ученым переросло все мыслимые рамки. Кто-то из них поджег квартиру мистагога. Сам Клаус не пострадал, поскольку в то время в очередной раз посещал пещеру горы Петржин.
Пожар быстро погасили. Пражские огнеборцы в XVIII веке были прекрасными профессионалами и обладали достойной техникой для тех времен. Но в огне погибли много книг и рукописей мистагога.
Всю ночь Клаус, опечаленный и разгневанный на неизвестных поджигателей, разбирал обгоревшие остатки своих записей и книг. А на следующий день он внезапно исчез из города. Пропал бесследно, будто никогда и не было его в Праге. Как уходил чужеземец, никто не видел.
Когда вызванные соседями Клауса полицейские осматривали квартиру мистагога, они обнаружили на обгоревшем столе чумазого костяного идола, а на стене — обидную для пражан надпись:
«Невежи! Глупцы!.. Я хотел вас сделать счастливыми и, возможно, даже бессмертными. Вместо чудодейственного эликсира оставляю вам языческого пещерного идола. Вы больше достойны его, чем волшебного напитка. Он очень обижен!
Граф Сен-Жермен».
Казалось бы, ничего, кроме костяного идола да пересудов, не оставил после себя в Праге загадочный чужестранец. Зато надолго сохранился в памяти горожан. Даже спустя многие годы люди рассказывали, что порой по ночам встречали на Петржине мистагога Клауса. Он шел к одному ему известной цели, ни на кого не обращая внимания, гордо
