Смотрю на карту — до первого населённого пункта Чоба от границы около 250 км, хоть бы бензина хватило, ведь едем на пониженных передачах, расход топлива огромный. Привет! У Саньки на «Урале» с коляской бензин уже кончился, а проехали-то всего 130 км, расход ого-го — 20 литров на 130 км!
А для меня вывод один — «Урал-Соло» негоден для бездорожья: в песке закапывается, неустойчив, мотается в разные стороны, в дождь по грязи тоже самое, трудно удерживать равновесие. Вспоминаю «Урал-Волк», на котором проехал от Владивостока до Гибралтара, он был даже более устойчив, послушен — даже на песке и грязи, как это ни странно! Решил теперь, что в Австралию обязательно возьму «Волка».
И всё же я на «Соло» обгоняю всегда аппарат с коляской. Часто приходилось мне его ждать: то бензин в бачке кончится, то крыло отвалится, то багажник откроется, то в гору не тянет. Но и «Соло-классик», бывало, задерживал нас в пути: три раза клеили камеру.
Наконец-то кончилась спешка из-за заканчивающихся виз в Кению, спешка совершенно ненужная, только напрягавшая нервы. Как хорошо, когда с бумагами всё решено и не думаешь о них вовсе!
Первый вечер провели хорошо, отдохнули за все эти 36 дней пути. Впервые встали на ночлег при закате солнца. До этого всегда ехали и в тёмное время суток, до самого начала ночи. Теперь нам можно не спешить, виза в Кению есть на 30 дней вперёд. Смогли не спеша попить чайку, посидеть под звёздным небом, поговорить, помечтать: вот это и есть настоящий поход, когда случаются такие вечера, а до того была гонка, гонка для подрыва сил. Каждый день езда по 12–15 часов на мотоцикле, и по очень плохим дорогам, сказывается и на физическом состоянии и на психике.
Ложишься спать, а в ушах стоит шум мотора, и перед мысленным взором — Дорога, руль, дорога, руль, мотоцикл. И вот заметил, что несколько дней назад началась депрессия, плохое сонное состояние — это от усталости, конечно.
Оглядываю Кению и сильно удивляюсь, представлял её себе совсем иной. Думал — будем ехать по зелёным джунглям, а началась опять пустыня, кое-где растёт выжженная солнцем трава, и всё усыпано булыжниками, равномерно так усыпано. Дорога узкая, покрытие из тех же мелких камней, с глубокими вечными колеями. Пытаюсь ехать ровно, но руль удержать очень трудно, недавно выбросило меня из колеи, завалился на дугу. Руки-ноги целы и то хорошо! Потёр ушиб и дальше!
Продвигаемся медленно — около 20 км/ч. А где же она — моя Кения? Где страна полная растительности и высоких гор. Где разные животные, слоны, зебры, бегемоты? Где? Вокруг — безжизненная пустыня. Вдруг выстрелы — да не одиночные, а очередь! Вот и дождались! Откуда! Смотрю, метрах в трёхстах от нас бегут два чёрных мужика, машут руками, просят остановиться. Подошли, один с автоматом, другой с карабином, у одного на груди две ленты патронов висят крест-накрест, ну точно как у красноармейцев из кинофильмов! Что-то нам говорят, руками показывают в разных направлениях дороги, я ничего не понял. Потом жестами показывают, мол, «есть хотят и пить». Поделились мы с ними двумя лепёшками.
— А вода у друзей, — говорю. — Они отстали. Во-о-он там! Володя мне:
— Две ихних пули нам хватит, пустыня же, людей вокруг нет! И нихто никохда не найдёть!
— Да, ладно ты! Прекрати так думать! А Дед не унимается:
— Тела наши оттащат подальше, спрячут, и нихто, никохда не найдёть — где могилка моя-а-а!
Тут подъехали Санёк с Фотографом, налили чернокожим братьям воды — литра полтора. А фотограф достаёт фотоаппарат и только вскинулся, как человек с ружьём — стой! — и резким таким жестом призывает не фотографировать их.
— Да-а-а, этого не стоит делать! — Дед опять за своё. — Лучше аппаратуру вообще не показывай!
— В чём дело, Володенька? — высоким голоском протянул Фотограф и всё равно пытается щёлкнуть. Не получилось.
Попрощались мы тепло со встреченными и поехали. Я еду и думаю: «А что, собственно, удерживает их от выстрела, вполне могли бы шлёпнуть и забрать себе всё! Значит — совесть ещё есть! Просто не бандиты нам попались!»
Санёк не в восторге от езды на «Урале» с коляской, всё время жалуется и часто вспоминает свою «Яву-Стиль»:
— Дурацкий это мотоцикл, на нём только картошку возить в колхозе. Эх, были бы у нас сейчас эндуро, вот погоняли бы!
А в посольстве, помнится, офицер безопасности Виктор Михайлович, ну тот, который объездил все эти места, сказал, что дорога до Найроби — столицы Кении, от границы с Эфиопией, «асфальтовая, хоть и разбитая!» Но мы проехали уже 200 км, и видим, что эта дорога со времён своего рождения не видела никогда асфальта. Или обманщик оказался Виктор Михайлович, не знал, а говорил, или, может, о какой-то другой дороге рассказывал?! Но на карте больше никаких нет — только эта!
Мне кажется, что все русские, находящиеся в наших посольствах, совсем не знают страну, в которой находятся. Разве они ездят, разве путешествуют по ней? Живут на своей территории, и имеют представление настолько искажённое, и об обстановке в стране, и о местном населении, и о дорогах, в общем, полны они страхов и иллюзий. Считаю, что это обязанностью должно быть: приехал в посольстве работать — отправляйся в путешествие по этой стране и знакомься сам с ней воочию, а не по слухам и не по картам только! Вот было бы дело!
— А может, они и должны призывать нас к осторожности, ведь у них работа такая, им как никак, приходится за нас отвечать, раз мы находимся в стране, где есть посольство, — возражает Дед.
Перед городком Морсабитом у Сани совсем кончились все запасы бензина, явно преждевременно. Мы их с фотографом оставили в пустыне, и поехали с Володей в городок за топливом. По пути остановили нас полицейские, уже перед городком. Я рассказал им, кто мы, и о всей создавшейся ситуации. Полицейский, с чёрным как смола лицом, поинтересовался:
— А у вас-то бензина хватит доехать до города?
— Да, у нас 2 литра есть, должно хватить.
— Палатку в буше не ставьте — слоны затопчут!
Бензин тут дорогой, почти доллар за литр. Зато в Морсабите пообедали в столовой, и тут к нам подошёл немец, худощавый такой мужчина с добрым лицом. Познакомились, зовут его Андреас. Живёт в этих местах с чернокожей женой и двумя детьми около 8 лет, очень любит Африку, особенно буш — это пустыня поросшая кустарником, и на вопрос — «Кем работаете?», сказал, что «делает всё!» Пообщались, как смогли, он помог обменять деньги — наши 100 долларов, которые быстро иссякли, в связи с дороговизной в этой стране на бензин и продукты питания.
Попросил Андерс прокатиться на Урале, ему понравилось, но сказал, что слишком большой мотоцикл, и тяжёлый, трудновато управлять с непривычки.
