«Не нужно, ― говорит Вольтер, ― рассказывать потомству вещи, недостойные его слуха».
А кто определит, что достойно и что недостойно его слуха? Экая странная спесь ― полагать, что потомки будут судить обо всем с вашей точки зрения. Расскажите все, потомки сделают свой выбор. И вот доказательство: мы, потомки Вольтера, больше не пишем историю так, как писал ее Вольтер. Современные исследования, восхитительные картины Симонда де Сисмонди, Огюстена Тьерри и Мишле заставляют нас пристально вглядываться в лик истории совсем иначе, чем это делали в XVII веке. Сегодня мы хотим не просто прочесть о событиях в чье-то царствование и катастрофах какой-то империи, но узнать еще и мотивы этих событий и причины таких катастроф. В самом деле, они раскрывают философию истории, ее уроки, политические интересы.
История Франции ― скучнейшая из всех за последние 150 лет. Охотно верю, что ее изложили Meзepай, Велли и отец Даниель!
Расскажите историю Трои и умолчите о похищении Елены сыном Приама под предлогом того, что оно относится к частной жизни Менелая; умолчите о гневе Ахилла в связи с прощением Брисеиды (рабыни и его возлюбленной) под предлогом, что оно относится к частной жизни Агамемнона; изымите, возможно, немного чрезмерную нежность Ахилла к Патроклу под предлогом, что она ― личное дело Ахилла, и нет больше «Илиады», без которой нет истории. Итак, я вас спрашиваю, чем замените вы «Илиаду»? Каким образом с земли поднимитесь к небу, если бы захлопнули единственную дверь на Олимп? Но, скажут мне, «Илиада» ― эпическая поэма, а не история, если не эпическая поэма Всевышнего.
То, что мы собираемся рассказать о Петре I, вы не найдете в «Истории» Вольтера, будьте покойны. Что же касается событий, то сколько бы страшными они ни были, покажем их вам такими, какими они совершились, и не попросим времени у вас, чтобы навести в них порядок. Это дело тех, кто вершит события, а не тех, кто их описывает. Приведем благие или дурные акты тиранов наций или пастырей народов, и пускай те, кто уже отчитался перед богом, пославшим их на эту землю, как могут, объясняются с потомками.
«Санкт-Петербург, ― сказал Пушкин, ― окно, открытое в Европу».
Откроем кончиком пера окно в Санкт-Петербург.
Иван III или Иван Великий ― у нас будет случай встретиться с ним на пути, и тогда мы пробудем с ним дольше ― женился на принцессе Софии, внучке Михаила Палеолога и наследнице прав греческих императоров. После этого он принял как герб двуглавого орла, одна из голов смотрит на Азию, другая ― на Европу. Символика ясная. Но, чтобы русский орел мог смотреть на Европу, ему нужен был проем в ее сторону. Отсюда ― окно, по Пушкину. Санкт-Петербурга не было; на том месте, где он стоит теперь, простиралось болото; властвовал на этом болоте шведский форт Ниеншанц. Петр взял форт и через две недели начал закладывать вторую столицу России, которая однажды должна была стать первой. На Троицу, 27 мая 1703 года, она получила название Санкт-Петербург, в честь св. Петра ― покровителя царя.
Теперь не опустим ничего, раз у нас есть время останавливаться на каждом шагу и раз речь идет об империи, о мощи которой нам лгали в течение 20 лет. На протяжении 20 лет царь Николай разыгрывал перед современниками роль, подобную роли колосса Родосского у древних. Мир был изнасилован или должен был подвергнуться насилию, пропущенный однажды у него между ног. Севастопольское землетрясение опрокинуло Николая. Но царь Петр, другой колосс на бронзовых ногах, остался на своей скале, и не страшны ему землетрясения.
Не упустим ничего, как мы сказали; в таком случае речь идет вначале о том, чтобы не пройти мимо слова czar ― царь. Откуда взялось слово царь? Установить это довольно трудно; мнения ученых о происхождении этого слова резко разнятся.
Вольтер утверждает, что слово czar ― татарского происхождения. Этимологи, у кого он почерпнул мнение, в котором они сошлись, действительно, считают, что Иван Гpoзный, покоривший Казанское, Астраханское и Сибирское царства, взял этот титул суверенов завоеванных царств и его присвоил. Ну а где они сами взяли или от кого его получили?
Идет ли это от императоров Востока и является ли слово czar результатом искажения слова Czsar ― Цезарь, что служило императорам Константинополя, с которыми, то есть с греками, veliki kness ― великие князья, а мы перевели как великие герцоги, уже объединились в интересах, искусстве, обычаях, нравах и особенно ― в религии?
Таково мнение многих авторов, но не Карамзина. Для Карамзина слово csar или, скорее, tsar ― термин восточный, который стал известен в России, благодаря переводу Библии на старославянский язык. По-персидски он обозначал трон, власть, командование; имена правителей Ассирии и Вавилона обязательно оканчиваются этим созвучием. Фала-tsar, Haвонa-tsar; то есть Фала-король, Навона-король. Саул и Давид именуются tsaro. Tsarstvo означает королевство или княжество. Tsarstvovath ― инфинитив глагола régner (фр.) ― править.
Что касается императорского титула, то это была Елизавета Английская, которая первой, в порядке учтивости, и, главным образом, преследуя политический интерес, дала его Ивану Грозному; но только через 150 лет Петр Великий заставил другие державы признать его за ним.
Не достигнув своей неизменной цели, обозначенной так называемым завещанием Петра I ― стать одновременно императорами Востока и Запада, русские суверены теперь уже соединяют восточный титул царь и западный император. Что же до титула autocrate ― неограниченный властелин, то это ― буквальный греко-французский перевод славянского слова samoderjetz ― самодержец, то есть тот, кто сам предержит свою власть.
Это разложено по полочкам; возвращаемся к Петру I, к его предкам и потомкам; прослеживаем русский элемент до Петра III и усматриваем смешение потомства Poмaновых с немецким элементом, представленным герцогом Гольштейнским, мужем Анны, и Екатериной II Анхальт-Цербстской, матерью Павла I. И вот этим ключом откроем двери таинственного дворца Исиды Севера:
МЕДНЫЙ ВСАДНИК[40]
(отрывок)
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Таким царь Петр представлялся Пушкину, о стихах которого не нужно судить по моему переводу[41]; Пушкин ― великий поэт, поэт семейства Байрона и Гете. К несчастью, Пушкин был убит в самой силе возраста и таланта.
