К западу от хребта Сихотэ-Алинь довольно много изюбрей и очень мало лося. Этот последний держится в верхней части реки Анюй, где меньше гнуса. С перевалом через водораздел изюбря нет совершенно, зато лосей много, но только ниже по среднему течению реки Хуту, ближе к ее устью, и по реке Тумнину до самого моря. Хотя изредка старые следы его видны и на самом хребте Сихотэ-Алинь, но это случайные, проходные. Лось тут долго не держится и спускается вниз, туда, где он может найти себе достаточно корму.
Кабан держится по обе стороны водораздела, но только там, где растет кедр: к западу, значит не выше реки Торма-сунь, и к востоку, начиная от реки Хуту. В центральной части предгорий Сихотэ-Алиня кабана нет нигде, и следов его не видно. Причину этого надо искать исключительно в отсутствии кедра и дуба, плодами которых он так любит лакомиться. По той же причине нет и белки. Там где много белок, там больше и соболя. Местная белка, хотя и черного цвета, но все же сверху имеет буроватую окраску, в особенности голова и ноги часто бывают красновато-желтые. В Южно-Уссурийском крае все белки без исключения пепельно-черного цвета и шкурки их ценятся выше.
Что касается соболя, то вся область бассейна реки Анюя, а равно к востоку по Буту и Хуту, богата этим ценным хищником. Здесь царство уссурийского соболя (Mustela zibellina). Амурские гольды в погоне за его ценным мехом зимой далеко проникают в горы и даже переваливают хребет Сихотэ-Алинь, однако не рискуют опускаться далеко книзу, а район их соболевания ограничивается рекой Наргами, впадающей в реку Буту. Следы этих соболевщиков видны всюду по обе стороны водораздела: старые порубки, брошенные зимние балаганы, поломанные старые лыжи и нарты — красноречиво свидетельствуют об этом. Ниже по реке Буту следов этих уже нигде не встречается, а приморские орочи, в свою очередь, дальше реки Буту не проникают, и вообще сведения их о самом хребте Сихотэ-Алинь, а тем более о реках по ту сторону водораздела крайне скудны и ошибочны.
Там, где смешанные леса заменяются хвойными, всюду видны в изобилии следы кабарги. Особенно много кабарги по реке Буту. Много врагов у этого жвачного. И соболь, и орел, и рысь нападают на кабаргу при всяком удобном случае. Самым же опасным неумолимым врагом ее является росомаха. Нам не раз приходилось находить кабаргу, наполовину съеденную этими хищниками. А однажды удалось застать и самих росомах на месте преступления. В общем росомах по реке Буту очень много.
Дикая коза держится по луговым низинам Анюя, близ Амура, дальше в лесах и горах коза весьма редкое явление, а к востоку от хребта Сихотэ-Алинь ее нет совершенно.
В заключение остается сказать о медведе. К западу от водораздела, ближе к Амуру, там, где леса смешанные, где растет кедр и есть дикие пчелы, медведь устраивает свои берлоги в дуплах тополя и липы и лакомится кедровыми орехами и медом. Выше реки Тормасунь его не видели, а к востоку от перевала через хребет его нет совершенно. Что же касается до родича его, муравьеда, то этот представитель стопоходящих довольно редко забирается по реке Гобилли к хребту Сихотэ-Алинь, зато часто попадается ниже по реке Хуту и далее вплоть до моря.
В общем почти все животные держатся там, где растет кедр. Граница произрастания кедра является границей обитания многих животных и птиц [119].
Выше было сказано, что центральная часть хребта Сихотэ-Алинь — мертвая лесная пустыня. Здесь тишина тайги не нарушается ни ревом зверя, ни голосом гурана, ни резким криком кедрянки[120], нигде не видно и не слышно. Одно журчанье воды в горном ручье да шелест и свист ветра в пихтах и ельнике, однообразные и постоянные, усугубляют мертвящую тишину лесной пустыни. Удивительную тоску нагоняют эти безжизненные леса. Невольно спешишь, торопишься поскорее пройти их.
Во время плавания на лодках по реке Анюй нас поражало обилие крохалей и уток. Особенно много первых. Эти целыми выводками перелетали с места на место, с одной протоки на другую. Как раз было время линяния. Испуганные птицы не могли подняться на воздух и, несмотря на быстроту течения реки, удивительно скоро перебегали вверх по воде (даже и на порогах), так что лодки не могли догнать их даже на расстоянии ружейного выстрела. После перевала к морю, в нижнем течении Хуту, наблюдателя поражает обилие уток и разнообразие в их породах. Здесь вы видите тех же крохалей и крякву, и чирков, и чернеть и шилохвость.
Орлы (Haliaelus albicilla) держатся только в среднем и верхнем течениях реки Анюй, часто встречаются и по Гобилли; их можно видеть парящими и над хребтом Сихотэ-Алинь, и даже по горным рекам, входящим в систему Хуту и бассейна реки Тумнина. На страшную высоту подымаются эти царственные птицы, и, медленно описывая большие круги, они скоро становятся едва заметными для простого глаза. Трудно допустить, чтобы они совершили такие заоблачные полеты в поисках за кормом, трудно допустить, чтобы оттуда они могли разглядеть свою добычу. Кто знает, чем они здесь питаются, где и как находят себе пищу.
Там же, где водятся орлы, живут и вороны. Чем глубже уходишь в горы, тем чаще и чаще приходится слышать крик ворона. Ворон живет в самых глухих местах. Там, где кричит эта птица, вблизи есть какое-нибудь живое существо. Ворон зря кричать не будет. Ниже по Анюю и по Хуту крика его не слышно, и сама птица попадается очень редко.
Чем ниже спускаешься с хребта и в ту и в другую сторону, все больше и больше попадается ворон. Обыкновенно присутствие ворон на реке говорит за то, что в протоках есть много рыбы — это всегда безошибочно.
В горах, по горным ручьям, обыкновенно около смородины, черемухи, малины много рябчиков; они встречаются часто и на самом хребте Сихотэ-Алинь. Орочи утверждают, что птицу эту стрелять не следует, потому что она позволяет надеть на себя петлю, человека не боится и не улетает. Петлю привязывают к концу длинной палки, которую охотник держит в руках и, не торопясь, надевает на птицу. Сапасы очень похожи на рябчика, но крупнее его, общая окраска темнее и белые рябинки на оперении выделяются резче. У убитой птицы в зобу найдены были нами ягоды черной смородины и хвои ельника.
Горные реки, текущие с гольцов хребта Сихотэ-Алинь, кажутся совершенно безжизненными. Ниже начинают попадаться зимородки и оляпки. Изредка мелькнет синяя спинка зимородка; чуть услышишь его слабый крик, едва успеешь разглядеть его, как зимородка, красивая птица уже исчезла где-нибудь в зарослях под крутым яром. Как раз там, где пенится вода на порогах, можно на камнях увидеть бурых оляпок. Быстро перебегая с камня на камень, испуская резкий крик и делая порывистые движения своим вздернутым кверху хвостиком, этот оригинальный водяной воробей испуганно срывается с места и, пролетев шагов около сотни, падает в воду камнем и исчезает в пенящемся водовороте реки.
