Но это было еще не все. Из-за плохой видимости мы стреляли вслепую. В рукаве куртки Джоан держала схему ориентиров. После каждого выстрела она называла данные для следующего. И мы подслушали следующий разговор.
Репортер (своему фотографу): «Сними эту девушку».
Фотограф: «Это еще зачем? Она же ничего не делает».
Репортер: «Делает, и даже очень. У нее, наверное, радиолокаторы вместо глаз. Она подсказывает этим идиотам на платформе, куда целиться».
Фотографы нас немало веселили. Однажды утром погода была настолько ужасной, что даже глава Службы подготовки трасс пожелал остаться дома. Мы с Диком повели орудийный расчет к позиции у 15-й опоры. Мы собирались стрелять по склону Хедуолл и западному склону КТ-22, откуда четыре лавинных лотка были нацелены на финиш мужской трассы скоростного спуска. На станции, где мы разгружались, нам сказали, что один из фотографов хочет подняться к нам. Я вспомнил его имя — это был мой друг по приключению с карнизом. Джоан осталась подождать его у подъемника, потому что от станции канатной дороги до огневой позиции было около 400 м.
Мы установили орудие и после этого ждали, как нам показалось, очень долго. Наконец показались Джоан и фотограф, цепляющиеся за уплотненный ветром снег на склоне.
Я сказал Дику, стоящему на платформе: «Их уже видно. Сделай первый выстрел, и пусть это представление начнется».
Орудие выпустило свою обычную вспышку огня и грома. Снег был неустойчив. Лавины обрушились со всех гор, включая Броу-кен-Эрроу прямо за нами. Фотограф поглядел вокруг безумными глазами. «Как бы хорошо вам, дуракам, ни платили за такую работу, этого все равно недостаточно», — сказал он. После этого он уехал и никогда больше не появлялся в Скво-Вэлли.
Для Восьмых зимних Олимпийских игр мы подготовили наиболее мощную из всех когда-либо применявшихся программ контроля за лавинами. В любой момент мы могли выставить четыре 75- и два 105-миллиметровых безоткатных орудия и шесть орудийных расчетов. Поскольку оказалось невозможным обезопасить путь для всех олимпийских групп, выполнявших какую-либо работу или слоняющихся без нее, мы должны были также заниматься такими изысканными вещами, как прогноз опасности и испытание склонов на лыжах. Проклиная все на свете, мы каждый день объезжали все склоны. Мы ввели три новых приема в борьбе с лавинами: бросали бомбы с подъемников, подрывали карнизы взрывчаткой и стреляли снарядами замедленного действия по твердой снежной доске, лежащей на глубинной изморози.
Все знают, что во время церемонии открытия сквозь шквалистые облака прорвалось солнце и игры проходили при великолепной погоде вплоть до их триумфального завершения. Но не все знают, что в самом конце Олимпиады чуть не случилось несчастье. Скоростной спуск среди мужчин был важнейшей частью горнолыжной программы. Главный подъемник должен был быть забит ордой участников, судей, лыжных патрульных и репортеров. Поэтому мы разработали способ использовать подъемник КТ-22 для зрителей, которые могли оттуда добраться до трассы спуска. С КТ-22 они могли съехать через седловину Файф-Лейкс к дальнему краю Рок-Гарден. Затем короткий путь по горизонтали приводил их к середине трассы. Мы с большой тщательностью готовили и размечали этот маршрут, потому что опасности подстерегали публику по его обе стороны, в особенности если бы какой-нибудь лыжник захотел взять повыше, что привело бы его под Большой карниз.
Склон под карнизом представлял собой висячее снежное поле с наклоном, близким к 40°. Если бы лыжник сорвался или его задела бы лавина, или на него обрушился бы карниз, то его потащило бы вниз по скалам.
Когда я доехал до места, где маркированная тропа поворачивает вниз к седловине, я обнаружил, что кто-то забросил ограждающие флаги в кустарник. Люди растянулись вереницей по всему пути через снежное поле. Джоан, пытавшуюся предотвратить возможный «страшный суд», сбило креслом канатной дороги, и ей сломало запястье. Я считаю, что это была моя ошибка. Я знал лыжников и должен был помнить, что бесполезно заставлять их подчиняться каким-то флагам в день соревнований. Я должен был бы поставить на повороте тропы лавинщика, вооруженного дубинкой.
Через два дня после закрытия игр во время небольшой пурги выпало всего 15 см снега. Лавина с висячего снежного поля под Большим карнизом смела весь снег до земли.
Нарисованная мной картина зимней Олимпиады 1960 г. имеет мало сходства с тем, что вышло из-под пера репортеров или было показано по телевидению и стимулировало быстрый рост интереса к зимнему спорту, который чувствуется и по сей день. Тем не менее наблюдение события изнутри имеет свою ценность. Внутренняя суета и раздоры типичны для всех зрелищных мероприятий, но они не влияют на окончательный результат. После спада напряжения один из официальных деятелей, дитя равнины, сказал мне: «Так что мы в конце концов вовсе и не нуждались в вас, лавинщиках. Ни одной лавины не было». На самом деле лавина из-под Большого карниза была сто тридцать седьмой за сезон.
Восьмые зимние Олимпийские игры в Скво-Вэлли, по всеобщему признанию, были проведены на наилучшем уровне из всех проведенных до того времени, и охотники за лавинами также внесли в это свой вклад.
Тридцать шестое Campeonato Mundial de Ski[4], Портильо 1966 г.
Первенство мира по горным лыжам, часто называемое чемпионатом ФИС (по названию Международной федерации лыж), проводится каждый четный невисокосный год. Право провести чемпионат 1966 г. было завоевано для Чили неким Серхио Наварете благодаря его искусству показать товар лицом, как и в случае со Скво-Вэлли. По сравнению с зимней Олимпиадой чемпионат мира по горным лыжам требует меньше забот, потому что он включает только слалом, слалом-гигант и скоростной спуск. Тем не менее это было дело чести для страны, не имевшей раньше никакого опыта в проведении подобных международных зимних празднеств. И, как заявляли разочарованные конкуренты во всех уголках земного шара, Портильо было мало подходящим местом для чемпионата, несмотря на то что он является одним из старейших лыжных районов Западного полушария.
Портильо настолько далек от других горнолыжных центров, насколько это вообще возможно на Земле. Середина зимы здесь приходится на август. Он расположен в Андах на высоте 2700 м. Большинство лыжников привыкло к тому, что на такой высоте обычно располагается верхняя, а не нижняя часть горнолыжного района. Связь с внешним миром может осуществляться только по зубчатой железной дороге, нередко неделями закупоренной во время лавин, и по шоссе, которое до чемпионата никто не пытался поддерживать открытым зимой.
