Обезьяны замерли в ожидании, напряженно наблюдая за людьми. Одна из фигурок упала. Самки забеспокоились, прижимая детенышей и награждая их тумаками, когда те поднимали слишком большой шум. Старый вожак нахмурился. Он был рассержен. Обезьяны отодвинулись от него, зная, как он страшен в гневе.
А маленькие фигурки, там далеко внизу среди пустыни, постепенно приближались к ним.
* * *
Перед путниками возвышались одни только скалы. Они подходили к горам, и страх перед предстоящим дневным зноем пропадал. Теперь-то уж они доберутся до гор. Оставалось всего каких-нибудь десять миль.
«Эти скалы похожи на громадный тонущий корабль, задравший нос и погружающийся кормой в пучину, — подумал О'Брайен. — Они напоминают еще и судно без мачт, С выброшенное на берег и наполовину покрытое пенистым прибоем. Или черный айсберг в песчаном море. Но там должно находиться что-то живое, должно. Ведь даже на некоторых айсбергах встречается жизнь. А если есть жизнь, значит, и вода, достаточно воды, чтобы поддерживать эту жизнь».
Приближаясь к горам, измученные люди нагоняли друг друга, но не обменивались ни словом. Все были поглощены своими мыслями, да и от разговоров только сохло во рту, и усиливалась жажда. Наконец путники достигли пологой возвышенности около мили длиной, которая вела к склону, покрытому глинистой почвой, обломками скал и песком. Некоторые камни представляли собой острые глыбы, отколовшиеся от нависающих утесов, может быть, много веков назад. О'Брайен подошел к одной из скал и тяжело опустился на землю в ее тени. Вскоре показались Джеферсон Смит и Грэйс Монктон. Потом Стюрдевант с двумя канистрами воды. Последними, поддерживая друг друга, подошли Гриммельман и Майк Бэйн. Все сидели в тени, вытянув ноги. Пластиковой пробкой-стаканчиком от термоса Стюрдевант отмерял воду. Они напились и в изнеможении заснули прямо на песке.
Прошло три часа. Стюрдевант поднялся, отряхнул с шорт песок и толкнул О'Брайена. Тот повернулся, потревоженный, и сел, готовый выполнять приказ.
— Хочу подняться повыше, — сказал Стюрдевант.
— Идем вместе, — ответил О'Брайен.
— Думаю, тебе лучше остаться здесь, — возразил пилот. — Я только посмотрю, что там, на той стороне. Возьму одно из твоих ружей. Если я выстрелю, приводи всех ко мне. Если выстрела не будет, значит, я вернусь, и на заходе солнца мы двинемся вдоль скал. Спрошу Бэйна, не захочет ли он подняться вместе со мной. А ты оставайся здесь на случай, если кому-нибудь придется помочь.
* * *
О'Брайен кивнул в знак согласия и погладил свои густые черные бакенбарды. Он был самым сильным, сильнее и находчивее Стюрдеванта, но он, как и все, повиновался пилоту, поскольку тот был не только хозяином самолета, но и жителем Африки. О'Брайена беспокоили другие. Джеферсон Смит — мягок и изнежен, как истинный горожанин. Гриммельману — за семьдесят; просто чудо, что он после такого перехода через пустыню еще остался жив. Хуже всего обстояло дело с Майком Бэйном, жестоко страдавшим из-за отсутствия спиртного и табака. Майк Бэйн слишком долго жил в тропиках, и они порядком измотали его. А о женщине и говорить не приходилось: она была на грани истерики. Всем им понадобится помощь. Чего доброго, ему еще придется тащить их на гору.
Стюрдевант наклонился над Майком и осторожно потряс его. Стряхнув с себя сон, Бэйн, пошатываясь, вышел из тени, стараясь защитить заспанное лицо от солнца. Он присоединился к Стюрдеванту, и они, шагая по рыхлой глинистой почве, начали осторожно пробираться между гигантскими валунами.
Солнце жгло сквозь рубашки, раскаленная земля обжигала ступни ног через подошвы ботинок, но они не имели права вернуться. Оба понимали это и старались отогнать всякую мысль о возвращении. Они должны идти вперед. Сейчас так же, как и при переходе через пустыню после аварии, для них оставался лишь один путь — только вперед. Стюрдеванту и Бэйну пришлось взбираться на вершину горы днем по рыхлому склону под палящими лучами солнца: ведь в прохладную темную ночь они рискуют ничего не увидеть, а, может быть, на той стороне раскинулся город или ранчо.
Валуны становились все меньше и ниже. Почва стала тверже; рыхлую глину сменил скальный грунт. Они шли осторожно, стараясь не нарушать равномерного темпа ходьбы. Оглянувшись на Майка, Стюрдевант начал понимать, что идти дальше его спутник не в состоянии. Напрасно взял он его с собой, в этом не было никакой нужды, разве что пилоту просто не хотелось идти одному.
Они дошли до конца пологой возвышенности. Дальше круто вверх уходил склон — гигантская сверкающая на солнце черная стена. Стюрдевант уже нашел себе место в тени, когда к нему присоединился Майк Бэйн. Они молча посмотрели друг на друга. Прошло немало времени, пока у них восстановилось дыхание. Стюрдевант с трудом поднялся на ноги.
— Подожди меня здесь. Я пойду выше, — сказал он, показав на расщелину в стене.
Майк Бэйн кивнул. Стюрдевант ушел, и вскоре его не стало видно. В тени нависающего выступа скалы было прохладнее. Бэйн откинул несколько больших камней и растянулся на земле. Пожалуй, ему следовало бы пойти со Стюрдевантом; может быть, именно в этот момент пилоту нужна помощь. Но что он мог поделать? Сил уж, конечно, не хватило бы на подъем. Алкоголь и годы сломили его, и от прежнего Майка теперь уже ничего не осталось. Былая энергия и сила исчезали. Ему все надоело. Он ничего не достиг, и люди стали относиться к нему безразлично, смотрели на него так же, как только сейчас, когда он не смог подняться, на него посмотрел Стюрдевант. Он стал никому не нужен, и все отвернулись от него. Так было в течение многих лет, и это все еще причиняло ему боль. Он оставался гордым человеком, но утратил силу воли.
Позже, когда Бэйн уже задремал, до него, как и до всех остальных, донесся звук далекого выстрела, неожиданного в безмолвии и многократно повторенного эхом. Бэйн не двигался. Ему было удобно лежать.
«Стюрдевант, видно, что-то обнаружил, — подумал он. — Теперь всех спасут. Будут пища, вода, сигареты. Все было страшным сном, и вот он кончился. Скоро подойдут все его спутники, он подождет их и поможет старику и женщине».
Спустя два часа все присоединились к Стюрдеванту и остановились на краю черного камня. Перед ними, вероятно, на расстоянии многих миль, возвышался еще один крутой зубчатой формы хребет. Он тянулся параллельно тому, на котором находились путники, и оба хребта сходились вдали, оканчиваясь остроконечным пиком. Вместе они образовывали воронкообразную глубокую замкнутую долину, покрытую сухой выгоревшей травой. Кое-где виднелись деревья. А вдалеке около отвесных утесов можно было заметить зеленое пятно. Они начали спускаться.
