Это последнее утверждение не стоит воспринимать слишком всерьез: во мне слишком разговорился фолкстонский патриот. Нельзя судить с позиций сегодняшнего дня действия исторических персонажей.
Единственное, что мне хотелось бы сказать хотя бы скороговоркой: норманны вовсе не были иностранными интервентами-оккупантами в современном смысле слова. Во-первых, они селились в здешних краях задолго до вторжения Вильгельма Завоевателя, перемешивались с местным населением. Их никак нельзя считать совсем уж чуждым, пришлым элементом. Вильгельм даже состоял в близких родственных отношениях с тогдашними англосаксонскими правителями, с королем Эдуардом Исповедником. Он был свой, родной, не с другой планеты спустившийся. Завоевание он замышлял как приращение своего княжества сопредельными землями, типичные семейные разборки того времени. Так, расширим слегка границы герцогства, а там посмотрим.
Норманны имели скандинавские корни, их предки звались викингами (в Древней Руси их именовали варягами). Французов (франков) они недолюбливали, хотя и говорили на диалекте французского с элементами шведско-датского.
Конечно, официальная версия, что Эдуард Исповедник завещал Вильгельму свое королевство, вызывает серьезные сомнения. Но все они тогда друг друга стоили, эти феодальные удельные князья и правители. Немедленно хватали все, что плохо лежало. Но факт, что норманны принесли на Британские острова свой талант государственного строительства, и это помогло Англии быстро проскочить этап феодальной раздробленности, а в конечном итоге и крепостного права. А потому, так уж случилось, что появление этих разбойников обернулось благом: последовал резкий рывок в социально-экономическом развитии, что помогло обойти европейских конкурентов. Так называемый закон неожидаемых последствий… (Более подробно об этом — в главе «Английская тайна».)
Закрепившись в Кенте, Вильгельм Завоеватель решил развить успех и двинул свои силы на Лондон. Но вот что любопытно: он не стал дожимать город, громить его и сжигать. Наоборот, объявил, что подтверждает практически все существовавшие на тот момент права и привилегии горожан, и дополнительно закрепил их в хартии 1067 года. На берегах Темзы Вильгельм Завоеватель воздвиг мощные оборонительные сооружения, призванные защитить Лондон от нападений его воинственных родичей — викингов. И кстати насчет имени завоевателя. По-английски он никакой не Вильгельм, а Вильям (или, в более современном написании, Уильям). До прихода норманнов в Британии такого имени не было. Но теперь оно одно из самых распространенных. Все бесчисленные Уиллы и Биллы — тезки основателя современного английского государства. В их числе и герцог Кембриджский, принц Уильям, внук королевы Елизаветы II, сын Дианы и принца Уэльского Чарльза. Если он когда-нибудь станет королем под собственным именем (что вполне вероятно), что, интересно знать, будут делать в России? Переименуют его в Вильгельма V? Но сначала надо будет решить, что делать с его отцом, ведь все предыдущие короли по имени Чарльз по-русски называются Карлами… Вообще, по давней традиции имена британских монархов переделываются в России на немецкий манер. Джордж становится Георгом, Джеймс — Яковом. Маленький пример трудностей перевода, которым будет посвящена отдельная глава.
Долгое время после норманнского завоевания Англия и северо-запад Франции были единым целым: где там метрополия, а где колония и кто кем правил, не совсем было ясно. Да и не имело особого значения. А посредине этого всего стоял город Фолкстон, который при норманнах тоже пережил свое второе рождение.
В 1138 году церковь Святых Энсвиты и Марии в очередной раз выстроили заново, от этого здания кое-что уже внутри сохранилось. Затем еще достраивали и в XV веке, и в середине XIX.
Школа святой Энсвиты Фолкстонской была открыта в конце XIX века на средства Англиканской церкви и на частные пожертвования. Церковь поддерживает школу и сегодня, но школьную программу определяет государство. Тут учатся и турчанки, и арабы, и евреи, и несколько детей из Юго-Восточной Азии, но тем не менее благодаря официальному, прицерковному, статусу Амира Роберта Мариам регулярно приносит домой новости: о том, кто такой был Иисус, что с ним случилось, что он проповедовал и в каких семейных отношениях состоял с Богом. Учеников регулярно водят к «шефам»: в церковь Святых Энсвиты и Марии. Благо идти не далеко: метров тридцать. В следующем учебном году в классе Амиры будут изучать историю иудаизма, потом на очереди — другие мировые религии.
Этому действительно можно только позавидовать — когда твоя школа смотрит окнами не на пустырь, не на задний двор какого-нибудь комбината и не на ржавые гаражи, а на крохотное древнее кладбище, где на плитах уже стерлись имена и даты, и на маленькую старинную церковь дивной, неброской красоты.
Православные признают Энсвиту Фолкстонскую и своей святой тоже, а потому церковь и город входят в число официальных мест православного паломничества.
Мощи преподобной Энсвиты хранятся в свинцовом ковчеге — том самом, в котором их спрятали когда-то давно от погромщиков, замуровав в северной стене храма, в страшные для Церкви времена английской Реформации. Раку обнаружили только во время ремонтных работ в 1885 году — то-то была сенсация!
Здесь, в районе церкви и кладбища, издревле был исторический центр города. Тут стоял «фолкстонский камень», которому молва приписывала магические свойства: здесь, возлагая на камень лезвие меча, приносили свои торжественные клятвы правители.
Рядом и Бэйл — историческое ядро Фолкстона, где были обнаружены остатки неких древнейших, кажется даже докельтских поселений. Тут же потом веками селилась городская знать. А теперь? Теперь что? Сохранилось несколько забавных, аутентичных домиков XV и XVI веков, настоящий старинный паб «Британский лев». Низкие-низкие темные потолки, крохотные секции-комнатушки — зато словно на машине времени прокатился: здесь все такое же, как половину тысячелетия назад.
А с другой стороны — всего-то в полусотне шагов — уже начинается современный коммерческий центр города.
Кафе «Гугиз» расположено в самом центре Фолкстона, на Рандеву-стрит. Переехав в этот город из Лондона одиннадцать лет тому назад, я поначалу посмеивался над такими названиями: тоже мне французы выискались! Но потом выяснилось — именно так! Как раз и выискались! Теперь-то я уже понимаю, что Франция не только физически близка, но она — и в душе, и в генетическом коде города, как, впрочем, и всей Англии. Долгое, очень долгое время две страны были во многих отношениях единым целым. Это ощущение надо было с себя еще сбросить: думаю, что это случилось только после так называемой Столетней войны в XIV–XV веках. Но лишь в 1801 году Георг III формально отказался от титула французского короля, который носили его предшественники.
