Человек в ковбойской шляпе предлагал сфотографироваться на маленьком и ухоженном декоративном яке. Причем все эти услуги были предназначены прежде всего для индийских туристов. Хочется еще раз отметить, что индийцы любят путешествовать, не меньше чем американцы и европейцы. И если многим индийцам недоступны путешествия по миру по финансовым причинам, то уж родная страна охвачена ими в полной мере. В большинстве городов число местных путешествующих превышает число иностранных в сотни раз. Особенно в местах индуистского паломничества.
В Манали есть и буддийские монастыри (в прошлый приезд мы довольно много времени провели в тибетском монастыре Гадхан Тхекчоклинг, построенном беженцами из Тибета в 1969 году; перед его входом на стене мемориальная табличка, посвященная памяти тибетцев, погибших в борьбе за независимость в 1988–90 годах), и несколько достойных внимания индуистских храмов в окрестностях, и богатые сувенирами торговые ряды, но, оказавшись в этом городе после тихого Наггара, мои спутники да и я сам устали настолько, что задворками, миновав палаточный лагерь приехавших в Манали «гастарбайтеров», где нищую обстановку оживляли вполне современные телевизоры, и, не заходя ни в Олд Манали, ни в Васишт, выбрались в центр и отправились проводить обследование окружающих туристических агентств на предмет транспортировки через Ротанг и Кунзум в долину Спити.
Кое-кто из состава нашей славной экспедиции был ограничен во времени, а кое-кто — в бюджете, что вызвало некоторые споры. Но автобусы через перевалы так и не ходили, и в итоге нам снова пришлось арендовать джип.
Но этот неполный рассказ о микровавилоне Манали был бы совсем неполным без упоминания о встрече с одним замечательным человеком. Пока мы с Тоней торговались в агентстве, наши друзья разговорились с высоким стариком, лицо которого украшали длинная седая борода и пышные закрученные вверх усы. Он был с велосипедом, в синем тюрбане и с ожерельем из оранжевых цветов на шее. Звали его Нариндер Сингх.
Как выяснилось, он уже много лет занимается весьма благородным делом — консультирует иностранных гостей по всем возникающим у них вопросам, рассказывает о достопримечательностях, помогает снять дешевое жилье. При этом отказывается от любого вознаграждения, считая помощь своей миссией. В одной из многочисленных статей об этом человеке написано, что «раньше он служил в кабинете премьер-министра, а теперь, будучи на пенсии, каждый день проводит на автобусном вокзале в Чандигархе (я не спросил, как он оказался в Манали, но думаю, что приехал на лето) и привечает иностранных туристов. „Джавахарлал Неру радовался каждому туристу, приезжающему в Индию, — говорит Нариндер Сингх, которому сейчас уже за семьдесят, — он считал, что всех туристов надо встречать как друзей и дорогих гостей. Я постарался сделать это целью своей жизни“.
В его записных книжках тысячи автографов гостей, которым он помог сориентироваться в городе, найти гостиницы, осмотреть достопримечательности. „Большинство иностранцев, приезжающих сюда, — продолжает он, — небогатые молодые люди. Обслуживающий персонал пытается выжать из них как можно больше денег, и у ребят остаются плохие воспоминания“. Нариндеру Сингху не нужна известность и признательность, он просто считает себя миссионером, но за годы бескорыстной службы его имя уже вошло в несколько путеводителей по стране».
А в Интернете его называют ангелом, охраняющим туристов. Это можно понимать почти буквально: был случай, также описанный в прессе, когда он защитил юную туристку от нападения хулиганов.
Еще до рассвета мы выехали на Ротанг, перевал высотой 3980 метров. Для Гималаев — немного. Нашего водителя, немолодого загорелого индуса, звали Lab-Singh-Thakur (так было написано на его визитке), то есть Лаб Сингх, принадлежащий к касте Такуров. Это североиндийские кшатрии.
Стоит сказать, что один из вопросов, который мне часто задают люди, не бывавшие в Индии, звучит так: «Насколько кастовая принадлежность влияет на жизнь современного индийца?» И я специально приберегал ответ на этот вопрос до рассказа о Манали, города Ману, создавшего, по преданию, правила жизни для индусов, в том числе и систему каст.
А ответить можно по-разному. Официально — не влияет: современные законы Индии одинаковы для всех каст, и дискриминация по кастовому признаку запрещена. Неофициально — еще как, особенно в провинции и в религиозных сообществах. Вплоть до мелочей. Во время моего проживания у садху Лалу, там, как я уже рассказывал, работало несколько человек фри-уоркеров, и когда приходила пора обедать, все сидели вместе в комнате, а один из них — на ступенях, внизу. Когда я спросил его об этом, он ответил улыбаясь: «Я не могу с ними есть, у меня другая каста». Однако ущемленным при этом он не выглядел. Следовать дхарме, соблюдать правило для любого индуса — высшее благо. В Варанаси мы с женой как-то взяли велорикшу. Это был веселый человек средних лет, который всю дорогу говорил нам, что ему выпало счастье, он везет таких гостей, что он может хорошо делать свою работу, следуя дхарме. А когда мы предложили подождать нас, чтобы поехать дальше, его радости не было предела. Ведь качественно выполняя свою работу, в следующем рождении наш рикша мог бы стать кастой выше. Точнее, Варной.
Все, кто хорошо учился, знают по школьному курсу истории, что, когда первочеловека Пурушу расчленили, из его рта получился брахман, из рук — кшатрии, из торса — вайшью, из ног — шудра. Так появились четыре варны, которые мы ошибочно называем кастами. Дело брахманов — интеллектуальные занятия, кшатриев — администрирование, ведь они воины, вайшью — земледелие, ремесленничество и всякого рода бизнес, а шудр — обслуживание трех высших каст. Есть еще неприкасаемые.
Мальчики трех верхних варн (а их в современной Индии меньшинство, 8 % — брахманы и кшатрии, 22 % — вайшью, а шудр, неприкасаемых и внекастовых неиндуистов, соответственно, 39 %, 17 % и 14 %) проходили обряд «упанаяна» и считались «движды» — дважды рожденными. Им, в отличие от шудр, разрешалось изучать веды и жить, следуя Варна-апграма-дхарме — закону периодов жизни. Существует четыре «ашрамы», первая — брахмачарин, ученик, проходящий обучение ведам у определенного гуру, вторая — грихастха, домохозяин, затем ванапрастхи, отшельник, которая наступает после свадьбы старшего внука, и четвертая — саньясин, аскет. Саньясин отказывается от всего — он занимается йогой, странствует по святым местам и живет за счет подаяний.
Разумеется, современному индусу, особенно жителю мегаполиса, трудно даже примерить столь жесткую схему на собственную жизнь. Но многие религиозные обряды и традиции сохранились, я знаю по крайней мере нескольких индусов, женившихся по выбору родителей на девушке из своей касты, встречал и санья-синов, бывших некогда весьма богатыми и успешными с западной точки зрения людьми.
