Лоцман даже не успел удивиться, как это горожанин из Вены распоряжается по своей воле здешними полицейскими силами. Слишком счастливый, что так легко отделался, он нашел вполне естественным могущество спутника, и не изумление, а лишь возрастающее нетерпение во время долгого разговора его пассажира с агентом испытал он.
Между тем в соответствии с приказами как господина Изара Рона, взбешенного бегством арестанта, так и самого Карла Драгоша, речная полиция удвоила бдительность. На определенных дистанциях суда должны были проходить заграждения, и среди них Орсова играла главную роль. Узость реки в этом месте облегчала надзор, никакому судну не удавалось проскользнуть здесь без тщательного осмотра.
Карл Драгош, расспрашивая подчиненных, с досадой узнавал, что обыски не дали никаких результатов: более того, новое очень серьезное ограбление произошло пять дней назад на румынской территории.
Итак, дунайская банда снова проскользнула через петли сети. Грабители забирали не только золото и серебро, но и ценности всякого рода, их добыча становилась очень громоздкой, и казалось просто невероятным, что ее не обнаруживали, когда ни одно судно не могло избавиться от обыска.
И однако, это было так.
Карл Драгош поражался такой ловкости. Но приходилось считаться с очевидностью; преступление показывало, что бандиты продолжают спуск по реке.
Единственный вывод из этих событий — следовало спешить. Место и день последнего грабежа показывали, что его виновники опередили баржу рыболова километров на триста. Сопоставив время, проведенное Илиа Брушем в тюрьме, то есть время, выигранное дунайской шайкой, можно было убедиться, что скорость шаланды вполовину меньше скорости баржи. Значит, настичь бандитов возможно.
Утром 6 октября путешественники пересекли болгарскую границу. Сергей Ладко старался держаться правого берега. Теперь Сергей Ладко по возможности прижимался к румынской стороне; впрочем, сейчас вдоль реки тянулась цепь болот шириной от восьми до десяти километров, мешавшая приближаться к берегу.
Сколь ни углублялся в свои мысли Сергей Ладко, но с тех пор, как он вошел в болгарские воды, река должна была внушать ему опасения. Ее беспрестанно бороздили паровые шлюпки, миноноски и даже канонерки под турецким флагом. Предвидя, что раньше или позже разразится война с Россией, Турция начала наблюдать за Дунаем и наполнила его своими флотилиями.
И там и здесь был риск, однако лоцман старался держаться подальше от турецких судов, если это даже грозило столкновением с румынскими властями; в последнем случае Ладко надеялся, что господин Иегер сможет его защитить, как это случилось в Орсове.
Однако не выпадало таких происшествий, какие снова доказали бы могущество пассажира; последняя часть путешествия прошла спокойно, и 10 октября, около четырех часов пополудни, баржа приблизилась наконец к Рущуку, неясно видневшемуся на другом берегу. Лоцман выплыл на середину реки и, впервые за много дней оставив весло, бросил якорь.
— Что случилось? — спросил изумленный Карл Драгош.
— Я прибыл,— лаконично ответил Сергей Ладко.
— Прибыл? Но мы ведь не у Черного моря?
— Я вас обманывал, господин Иегер,— без обиняков заявил Сергей Ладко.— У меня не было и намерения плыть до Черного моря.
— Ба! — сказал сыщик с возрастающим вниманием.
— Это так. Я отправился с мыслью закончить путь в Рущуке. Мы прибыли.
— А где же Рущук?
— Там,— ответил лоцман, показывая на дома отдаленного города.
— Почему же в таком случае мы не отправляемся туда?
— Потому что я должен дождаться ночи. Меня ищут, преследуют. Днем я рискую, что меня арестуют при первом шаге.
Это становилось интересным. Неужели все-таки оправдываются первоначальные подозрения Драгоша?
— Как в Землине,— пробормотал вполголоса сыщик.
— Как в Землине,— спокойно согласился Сергей Ладко,— но по другим причинам. Я честный человек, господин Иегер.
— Я в этом не сомневаюсь, господин Бруш, хотя причины бояться ареста редко вызывают сочувствие порядочных людей.
— Мои как раз таковы, господин Иегер,— холодно уверил Сергей Ладко.— Извините, что я не могу их открыть. Я поклялся хранить тайну и сохраню ее.
Карл Драгош выразил жестом полнейшее равнодушие. Лоцман продолжал:
— Я понимаю, господин Иегер, что вы не захотите вмешиваться в мои дела. Если желаете, я высажу вас на румынской территории, и вы избежите опасностей, которым я могу подвергнуться.
— Сколько времени вы рассчитываете оставаться в Рущуке? — спросил вместо ответа Карл Драгош.
— Не знаю,— ответил Сергей Ладко.— Если все пойдет, как я желал бы, я вернусь на лодку до утра, и в этом случае буду не один. Если получится по-другому, неизвестно, что я стану делать.
— Я последую за вами до конца, господин Бруш,— не колеблясь, объявил Карл Драгош.
— Воля ваша,— молвил Сергей Ладко и больше не сказал ни слова.
Когда наступила ночь, он приблизился к болгарскому берегу. В полной темноте он причалил немного ниже последних домов города.
Всем существом стремясь к заветной цели, Сергей Ладко действовал четко и точно. Слепой ко всему окружающему, он не заметил, как его компаньон исчез в каюте, когда якорь был поднят на борт. Внешний мир потерял для Сергея всякую реальность. Для него существовала единственная мечта. И этой мечтой был весь освещенный солнцем, несмотря на тьму ночи, его дом, и в этом доме Натча!… Кроме Натчи, для него ничего не было под небом.
Как только нос суденышка коснулся берега, он спрыгнул на землю, закрепил баржу и удалился быстрыми шагами.
Карл Драгош вышел из каюты следом. Он не терял времени. Кто мог бы узнать энергичного и подтянутого полицейского в этом увальне с тяжелой поступью, превосходно изображавшем венгерского крестьянина.
Сыщик, в свою очередь, сошел на берег и, следуя за лоцманом, снова отправился на охоту.
Через пять минут Сергей Ладко и следом за ним Карл Драгош очутились около домов. В Рущуке в ту пору, несмотря на его торговое значение, не существовало уличного освещения, и при всем желании трудно было составить понятие о городе, беспорядочно разбросанном по берегу Дуная. Близ пристани теснились ветхие строения, служившие складами или кабачками. Ладко и Драгош на все это не обращали внимания. Первый шел быстрым шагом, смотря прямо перед собой, как будто его привлекала цель, сверкающая во тьме. А второй старался не отставать от лоцмана и потому не сразу заметил двух людей, появившихся из улочки, мимо которой он проходил.
