«Звезд с неба не хватал»
Во времена Сезанна в Эксе проживало около 30 000 человек. В прошлом этот город был столицей провинции, а в XIX веке — лишь центром субпрефектуры, то есть райцентром, правда, сохранившим свои представления о рангах и чинах. Предки Сезанна были крестьянами, но уже дед перебрался в город и работал портным, а отец, Луи-Огюст, основал шляпное дело. (Вывеску «Шляпная мастерская» еще и сегодня можно видеть на доме номер 55 по бульвару Мирабо в Эксе.) Вскоре он начал и совсем новое, но, как оказалось, весьма прибыльное дело — ростовщичество, которое завершилось созданием частного банка. (Это здание тоже сохранилось, и к нему, как и к другим памятным местам, связанным с Сезанном, ведут плакетки с буквой «С».) Сезанна-старшего в городе недолюбливали, ведь тот знал реальное финансовое положение многих видных семей. Но Луи-Огюст, живя размеренно и благопристойно, эту неприязнь просто игнорировал. Правда, один грешок на его буржуазной совести все-таки имелся. Анна-Елизабета-Онорина Обер родила ему сына Поля вне брака, будучи незамужней девицей, и, хотя отец сразу же признал сына и записал его в мэрии, официальным браком родители сочетались, только когда Полю исполнилось 5 лет. И как тут не вспомнить старика Фрейда, когда узнаешь, что та же история повторилась и с самим Сезанном. Своего сына (тоже Поля) от натурщицы Гортензии Фике он также признал сразу при рождении, но официальным браком с подругой жизни сочетался только через 14 лет!
Но вернемся к растущему Полю. Как любой среднестатистический провансалец из весьма обеспеченной семьи банкира, он посещает приличный коллеж, а потом по настоянию отца слушает курс права в местном университете. К занятиям искусством в детстве и ранней юности особо не стремится, хотя и посещает местную школу рисования. Получает отличные оценки по арифметике и словесности, а вот в рисовании первым в его мальчишеской компании был Эмиль Золя, ставший затем великим писателем. Вот каким рисует Сезанна в то время биограф: «Он до такой степени поддается воздействию окружающей среды, что школьные учителя корят его за слабохарактерность. Но время от времени, пожалуй, даже слишком часто, он вдруг, не помня себя от приступа необъяснимого гнева, как заупрямится, как встанет на дыбы!.. Совершенно непонятно, тем более что подобная несдержанность не мешает ему быть самым прилежным учеником. Своими успехами он обязан не столько выдающимся способностям, сколько усидчивости и умению работать систематически. Он, как говорится, звезд с неба не хватает».
Как все мальчишки, выросшие в маленьком городке посреди лесов и гор, Поль с компанией ходит в походы, ночует в пещерах, ловит ящериц и цикад в сухих сосновых рощах. Тут фрейдист сказал бы, что ему ясно происхождение поздних пейзажных мотивов в творчестве Сезанна. И с этим трудно не согласиться, когда сам оказываешься в летнем мареве сосновых рощ и выжженных красных холмов вокруг Экса.
Когда в жизни Поля происходит перелом к творчеству? Исследователи пожимают плечами. Нет в его биографии того дня или той единственной и неповторимой встречи, когда у него открываются глаза и он в одно мгновение понимает, что не может не быть художником! Сыграла ли тут свою роль любовь матери Поля к романтической живописи и сюжетам типа «Поцелуй музы» или влияние друга детства Золя, который раньше уехал в Париж делать свою судьбу и понял, как там процветает современное искусство? Так или иначе, Поль просит отца оплатить ему курс живописи в местной художественной школе.
Отец не против, так как не подозревает пока, во что это выльется. Он даже представить себе не может, что сын решит стать художником, и договаривается с ним так: юноша до конца прослушает курс юридических наук, а пока будет заниматься рисованием и живописью. И вот тут, как замечает Перрюшо, Поль начинает писать постоянно: «Сезанн почти перестает посещать лекции на юридическом факультете. Он все время проводит за мольбертом. Пишет в школе рисования. Пишет в музее. Пишет, сидя на обледенелой земле, не замечая холода. Пишет всегда и везде. Пишет с гравюр, с картин Жипа или Ланкре, пишет с фотографии свой автопортрет — мрачное, упрямое, до драматизма напряженное лицо, и даже пишет портрет отца». Луи-Огюст в это время — один из самых видных жителей города. Он приобретает поместье Жа-де-Буффан, куда семья переезжает в 1859 году. Отец горд собой — ему удалось купить барскую усадьбу, принадлежавшую ранее наместнику Прованса. И сегодня поместье — двухэтажный классический особняк с коваными решетками, к которому ведет аллея каштанов, поражает воображение. Не многие художники вырастали в такой роскоши!
Позже Поль начнет использовать высокие проемы между окнами в главном зале для создания своих ранних композиций на темы «Времена года», а также писать вид поместья и каштановую аллею, сделав их знаменитыми. После продажи дома в 1899 году семья перебирается на другое место жительства, и в доме не остается ничего от пребывания в нем великого художника…
Пейзаж карьеров Бибемю обладает уникальной палитрой: всевозможные оттенки желтого цвета сочетаются здесь с синевой и зеленью
Карьеры Бибемю: сколько красок в палитре Сезанна?
«Доказать что-либо Сезанну так же легко, как заставить башни Нотр-Дам танцевать кадриль. Даже сказав «да», он не сдвинется с места... Он сделан из цельного куска твердого и неподатливого материала, его ничем не сломишь, у него не вырвешь ни одной уступки», — так охарактеризовал однажды уже взрослого Сезанна его друг Эмиль Золя. Неуступчивость, твердость в следовании выбранному пути — завидные качества. Во всем, что касается работы, Сезанн полностью их проявлял. В какой-то момент он ясно дал понять отцу, что никаким юристом и банкиром не станет. Луи-Огюст с трудом пережил шок, однако не проклял единственного сына, как это частенько случалось в истории, и даже не отказал ему в финансовой помощи. Отныне и до самой смерти отца их отношения будут напоминать долгоиграющую греческую драму, основной сюжет которой: ненависть к творческой профессии сына и одновременно любовь к нему со стороны Луи-Огюста и мучительная денежная зависимость от отца со стороны Поля. После его смерти Сезанн воскликнет: «Мой отец был гениальный человек, он оставил мне 20 000 франков ренты». А вот при жизни Полю приходилось туго: иногда отец начинал сомневаться и грозился снизить ежемесячное «пособие» сына (в зависимости от его настроения оно колебалось от 150 до 200 франков в месяц, а само творчество поначалу не приносило художнику ничего). Когда Поль уже завел семью, то долгие годы ничего не говорил о ней отцу, стараясь изо всех сих содержать жену и сына все на те же отцовские деньги. Гортензия и маленький Поль даже жили не в Эксе — то в Марселе, то в деревушке Эстаке под Марселем. Поль заявлял родителям, что он едет в Эстак на морской пленэр, а сам навещал жену и сына. Что не мешало ему, впрочем, оставить целую серию блестящих пейзажей, написанных в Эстаке. Позже на закате жизни у художника появятся и первые покупатели, и галеристы, а на выставке в 1904 году он наконец познает и настоящую славу. Но в целом все зрелые годы — это время постоянной зависимости от отца и работы, без снисхождения к себе. Если бы Поль шел по пути его провинциальных учителей из Экса и приобрел популярность в родном городе, отец, возможно, даже принял бы выбор сына, но, увы, об учителях и о школе он отзывался известным образом
