Паспарту в качестве убеждённого холостяка не без некоторого чувства страха смотрел на этих мормонок, которые в количестве нескольких душ были призваны ублаготворять одного мормона. С присущим ему здравым смыслом он представил себе этого несчастного мужа. Ему показалось устрашающим вести столько дам сразу через все превратности земного существования вплоть до мормонского рая, где мужу предстояло навсегда оставаться в компании с ними и с достославным Смитом, который должен будет украшать своим присутствием это место вечного блаженства. Такая перспектива мало улыбалась Паспарту, и ему казалось даже – быть может, он в этом заблуждался, – что жительницы Грейт-Лейк-Сити бросали на него несколько взволнованные взгляды.
К счастью, пребывание Паспарту в «Городе святых» было непродолжительным. Без малого в четыре часа наши путешественники вернулись на вокзал и вновь заняли места в своём вагоне.
Раздался свисток, но в ту минуту, когда колёса локомотива пришли в движение и поезд стал набирать скорость, раздались крики: «Остановите! Остановите!»
Тронувшийся поезд не останавливают. Джентльмен, издававший эти крики, был, очевидно, каким-то опоздавшим мормоном. Он мчался во весь дух. К счастью для него, вокзал не имел ни дверей, ни барьеров. Он перебежал дорогу, вскочил на подножку последнего вагона и, задыхаясь, упал на лавку.
Паспарту, который с волнением следил за этими гимнастическими упражнениями, с живейшим интересом рассматривал опоздавшего, ибо узнал, что этот гражданин Юты удрал из дому после семейной сцены.
Когда мормон немного пришёл в себя, Паспарту как можно вежливее осведомился у него о количестве жён: судя по поспешному бегству джентльмена, честный малый предполагал, что у того их должно было быть по крайней мере двадцать.
– Одна, сударь! – воскликнул мормон, воздевая руки к небу. – Только одна, но и этого вполне достаточно!
в которой Паспарту не может никого заставить внять голосу рассудкаПокинув Большое Солёное озеро и станцию Огден, поезд в продолжение часа шёл в северном направлении до Вебер-ривер; он покрыл после отхода из Сан-Франциско уже около девятисот миль. Затем он вновь повернул к востоку и двинулся через сильно пересечённый горный Уосатчский массив. Сооружение участка пути между этими горами и Скалистыми горами в собственном смысле этого слова стоило американским инженерам наибольших трудностей. Именно на этом участке каждая миля железнодорожного пути обошлась правительству Соединённых Штатов в сорок восемь тысяч долларов, тогда как миля пути на равнине обходилась лишь в шестнадцать тысяч долларов; но, как уже было сказано, инженеры не боролись с природой – они старались перехитрить её, обходя все препятствия; так на протяжении всего пути меж океанами они прорыли только один туннель длиной в четырнадцать тысяч футов.
У Солёного озера железнодорожный путь достигал своей наивысшей точки. Оттуда он описывал сильно вытянутую кривую, спускавшуюся в долину Биттер-крик, чтобы затем подняться вновь до водораздела между Атлантическим и Тихим океанами. Речки в этом горном районе весьма многочисленны. Поезду приходилось пересекать мосты через Мадди, Грин-ривер и другие. По мере приближения к цели Паспарту становился всё более нетерпеливым. Фиксу также хотелось поскорее миновать этот трудный отрезок пути. Он боялся задержек, опасался несчастных случаев и больше, чем сам мистер Фогг, жаждал вступить на британскую территорию.
В десять часов вечера поезд ненадолго остановился на станции Форт-Бриджер и затем, пройдя ещё двадцать миль, вступил в штат Вайоминг – старинную Дакоту, – следуя всё время по долине реки Биттер, откуда вытекает часть вод, образующих бассейн реки Колорадо.
На другой день, 7 декабря, поезд сделал пятнадцатиминутную остановку на станции Грин-ривер. За ночь выпал обильный снег пополам с дождём, но он уже почти растаял и не мог помешать движению поезда. Всё же скверная погода очень беспокоила Паспарту, ибо снежные заносы могли поставить под угрозу все путешествие.
«И с чего это мистер Фогг вздумал путешествовать зимою! – размышлял Паспарту. – Не мог он разве дождаться лета, когда больше шансов на успех?»
Но в то время как честного малого беспокоило только состояние неба и понижение температуры, миссис Ауда испытывала живейшее беспокойство совсем по другому поводу.
Дело в том, что на станции Грин-ривер из вагонов вышло несколько пассажиров, которые прогуливались на платформе в ожидании отхода поезда. Среди них молодая женщина заметила и полковника Стэмпа В. Проктора, того самого американца, который столь грубо обошёлся с мистером Фоггом во время митинга в Сан-Франциско. Миссис Ауда не хотела быть узнанной и тотчас же отступила вглубь вагона.
Это обстоятельство сильно взволновало молодую женщину. Она успела привязаться к человеку, который, несмотря на своё бесстрастие, каждый день доказывал ей свою самую глубокую преданность. Несомненно, она сама ещё не понимала всей глубины чувства, зародившегося в ней к её спасителю, она называла это чувство благодарностью, но незаметно для неё оно превращалось в нечто большее. Поэтому сердце её сжалось, когда она узнала человека, у которого мистер Фогг рано или поздно хотел потребовать удовлетворения за его поведение. Очевидно, полковник Проктор попал в этот поезд совершенно случайно, но он находился в нём, и было необходимо любой ценой помешать Филеасу Фоггу встретиться со своим противником.
Когда поезд тронулся и мистер Фогг задремал, миссис Ауда, улучив момент, рассказала Фиксу и Паспарту о случившемся.
– Этот Проктор в нашем поезде! – воскликнул Фикс. – Ну что ж, не тревожьтесь, сударыня. Прежде чем иметь дело с господином… с мистером Фоггом, ему придётся иметь дело со мной! Мне кажется, он оскорбил сильнее всего именно меня!
– А кроме того, я сам займусь им, хоть он и полковник! – добавил Паспарту.
– Мистер Фикс, – возразила миссис Ауда, – мистер Фогг не позволит никому мстить за себя. По его собственным словам, он способен вернуться в Америку, чтобы отыскать оскорбителя. Если только он увидит полковника Проктора, мы не сможем предотвратить печальных последствий этой встречи. Остаётся следить за тем, чтобы они не столкнулись.
– Вы правы, сударыня, эта встреча может всё погубить, – согласился Фикс. – Победитель или побеждённый, мистер Фогг опоздает, и…
– И это будет на руку джентльменам из Реформ-клуба, – подхватил Паспарту. – Через четыре дня мы будем в Нью-Йорке! Если только эти четыре дня мистер Фогг не будет выходить из вагона, можно надеяться, что случай не сведёт, его с этим проклятым американцем, разрази его бог. Так что мы сумеем помешать…
