Фриц вошел в море с корзиной, которую ему стоило лишь погрузить, чтобы она наполнилась сельдями. Он выбрасывал их на берег. Франсуа собирал их и относил к Эрнесту и Жаку, которые потрошили рыбу ножом; я укладывал сельди рядами в чаны нашего старого плота, а жена посыпала толченую соль на каждый ряд рыбы. Таким образом мы наполнили все наши чаны; я забил их досками, и затем на осле и корове мы перевезли весь запас в нашу кладовую в пещере.
Эта работа длилась три дня. Едва покончили мы ловлю и соление, как в залив зашло стадо тюленей, — вероятно, преследуя сельдей. Они играли, выходили друг за другом на берег и, по-видимому, не пугались нашего присутствия. Мы убили с дюжину этих животных, с которых я снял только шкуры и жир. Шкуру я предназначил на сбрую для нашего вьючного скота и даже на одежду нам, а жир должен был, растопленный, доставить нам масло, которое сберегло бы наш запас свечей.
Мясо мы бросили в ручей Шакала, где водились множество раков. К брошенной нами падали раки сползлись тысячами. Дети легко ловили их и, по моему совету, садили в продырявленный ящик, который погрузили, при помощи камней, у берега ручья.
Таким же образом сохраняли мы в морской воде различных рыб, которых ежедневно ловили дети. В ожидании большого количества рыбы, мы населили этот второй садок сотней сельдей.
Покончив с этими различными ловлями, мы вновь принялись за устройство нашего подземного жилища. Рассматривая обломки, валявшиеся в пещере, я нашел, что они оторваны от слоя гипса. Я внимательнее прежнего осмотрел все части пещеры и в глубине ее, подле нашей кладовой, открыл слой этого полезного минерала.
Я отбил от пласта лопатой несколько кусков, накалил их на огне, истолок и таким образом получил прекрасную штукатурку. До времени я удовольствовался тем, что залил ею днище чанов с сельдями, для предохранения их от действия наружного воздуха. Но два чана я не залил, намереваясь подвергнуть находившихся в них сельдей копчению. Я прочел способ, употребляемый буканьерами Южной Америки, и решил испытать его.
И потому мы устроили, на некотором расстоянии от жилища, большой шалаш из переплетавшихся ветвей и тростей. Сельди были положены на подвешенные плетенки, а под ними мы зажгли мох и сырые травы, дававшие много дыма. Повторив этот прием несколько раз, мы получили сельди довольно сухие, очень привлекательные на вид, темно-бронзового цвета, которые и уложили в мешки и перенесли в кладовую в пещере.
Около месяца спустя по исчезновении стаи сельдей, в наш ручей зашло множество семги и осетров, которые поднимались по течению, чтобы, сообразно нравам некоторых рыбьих пород, выметать икру в пресной воде.
Жак, раньше других заметивший этих новых гостей, принял их за молодых китов.
Мне нетрудно было разубедить его, и я стал придумывать, как бы овладеть несколькими из этих рыб, мясо которых очень вкусно.
Жак, заметив или, скорее, угадав мое затруднение, воскликнул: «Подожди, папа; увидишь, что я нашел», и быстро побежал по направлению к пещере.
Он не замедлил возвратиться, неся лук, стрелы с загнутыми назад остриями, пучок бечевок и два или три тюленьих пузыря. Любопытствуя видеть применение придуманного Жаком средства, мать его, братья и я стали вокруг него. Он отрезал кусок бечевки, привязал ее серединой к пузырю, одним концом к стреле, а другим к лежавшему на берегу тяжелому камню. Потом связав лук, он нацелился в одну из самых больших семг. Пущенная им стрела глубоко вонзилась в тело рыбы.
— Попал, попал! — прыгая от радости, кричал наш стрелок.
Семга нырнула, но была удержана пузырем, надутым воздухом. Эта борьба и боль от стрелы скоро истощили силы семги, и мы без труда вытащили ее на берег.
Ловкость и успех Жака подстрекнули наше соревнование. Фриц отправился за гарпуном и мотовилом; я, подобно Нептуну, вооружился трезубцем; Эрнест закинул удочки, на которые насадил куски мяса первой семги, и началась общая рыбная ловля. Жак не отказывался от средства, которое так хорошо удалось ему; он пустил еще две или три стрелы; но только одна попала в цель: и не без больших усилий удалось мальчику завладеть своей новой жертвой. На одну из удочек Эрнеста попался осетр; чтоб вытащить его из воды, Эрнест прибег к помощи Франсуа и матери. Я последовательно ударил двух рыб, но добыл только одну, так как мое орудие было не удобнее других.
Что же касается Фрица, то он берег свои удары и решался кидать гарпун лишь тогда, когда подходил осетр не менее десяти футов длиной. Большое животное, раненое в спину, страшно билось, скакало, брызгало водой. Мы все собирали развертывавшуюся с мотовила веревку, чтобы не лишиться такой знатной добычи. Мало-помалу мы притянули ее на отмель. Чтобы окончательно овладеть рыбицей, один из нас должен был войти в воду и задеть за жабры животного веревочную петлю; затем, чтобы вытащить его на берег, мы припрягли к веревке буйвола.
Когда ловля была окончена и рыба выпотрошена, я просил отложить в сторону икру осетра и пузырь, которые назначал для особого употребления. Большая часть осетрины, разрезанной на куски, была посолена подобно селедкам. Остальное мясо я хотел замариновать по тому способу, по которому на берегах Средиземного моря маринуют мясо тунца. Для этого мы сварили части осетра в очень соленой воде и закупорили в бочонок, в который подлили некоторое количество масла.
Жена, не предполагая, что мы можем извлечь какую-нибудь пользу из яиц и пузыря осетра, хотела бросить их в ручей, но я объявил ей, что хочу приготовить из яиц очень вкусное блюдо, которое русские называют паюсной икрой, а из пузыря — клей, называемый рыбьим.
Я попросил жену без замедления вымыть в морской воде икру осетра, которой могло быть около тридцати фунтов. Мы положили ее на несколько часов в соленую воду. После этого нам осталось только положить икру в частопродырявленные тыквы; когда вода сбежала, мы получили с дюжину плотных и твердых плиток, которые повесили в нашей коптильне. Этим лакомым изделием мы увеличили свои зимние припасы.
Из чтения или разговора мне помнился способ приготовления рыбьего клея, и я применил этот способ к делу. Я разрезал пузырь на полоски, размочил их в воде, а затем опять высушил на солнце. Таким образом мы получили род стружек, которые, будучи положены в кипяток, распускались в нем и давали весьма чистый студень. Вылитый на блюдо, последний застывал прозрачными площадками.
Сад при Палатке находился в отличном состоянии и почти без всякого ухода снабжал нас прекрасными овощами всякого рода. Для получения богатого сбора нам достаточно было поливать растения, да и этот труд не стоил нам больших усилий, потому что при помощи ствола саговой пальмы нам удалось устроить маленький водопровод от ручья Шакала.
