По узкой долине Рисиока, мимо живописных высоких водопадов, поднимались мы вверх к центральному ущелью.
Я должен здесь оговориться, что реку, по которой мы шли, мы прозвали Рисиоком. Такое крещение местных орографических и географических элементов нам приходилось делать не раз, и мы широко использовали или имена исследователей, потрудившихся над Хибинами (ущелье Рамзая, гора Петрелиуса), или очень звучные лопарские слова: куэль — рыба, поач — олень, вум — долина, чорр — гора, гор — ущелье, иок — река и т. д. Так, например, описанный нами выше скалистый перевал, который оказался единственным удобным путем из Имандры через хребты в долину Куниока, мы прозвали Чорргором и т. д. Итак, по реке, названной нами Рисиоком, мы поднимались вверх по довольно открытой долине с отдельными цирками. Погода хмурилась, но подъем был нетрудный, хотя нужно было подниматься на высоту в 700 метров. Порода — крупнозернистый хибинит с большими кристаллами элеолита — не предвещала нам хорошего минералогического сбора. Да и самый вход в ущелье, занесенный снегом, оказался гораздо менее живописным, чем мы ожидали. Ущелье в виде узкого коридора тянулось прямо в широтном направлении и постепенно спускалось вниз к востоку. Это широтное направление повторялось во всех основных ущельях и перевалах Хибинских Тундр и, несомненно, связано с процессами разломов, что можно видеть из продолжения одной и той же линии и совпадения ущелий в двух самостоятельных хребтах.
По мере того, как мы подвигались к востоку, стены ущелья поднимались; ширина ущелья в 20 метров казалась ничтожною перед почти отвесными стенками в 150 метров. Крутые склоны этого коридора были покрыты плотным, смерзшимся в фирн снегом; вдали, как в рамке, все более и более расширявшейся, виднелось далекое озеро Умпъявр, высоты Ловозерских Тундр и низовья Тульи. Мы были у восточного выхода ущелья, и крутое снежное поле, блестевшее от солнечных лучей, разогнавших тучи, спускалось вниз к голым осыпям — верховью речки Каскасньюнаиока.
Спуск по скользкой поверхности снега был нелегок, и с большою осторожностью но краю поля мы спускались вниз; ущелье было за нами, но на высоком южном обрыве мы заметили непривычное нам бурое пятно, выделявшееся на фоне столь знакомого нам серого элеолитового сиенита. Огромные буро-желтые обломки покрывали крутую осыпь; скоро нам выяснилась и причина окраски: это была огромная жила, мощностью до 4 метров, породы, богатой магнитным колчеданом, содержащей корунд и аномит. Находка была интересна, мы тщетно искали здесь следов каких-либо более редких металлов, но, к сожалению, их не было; а между тем такое огромное скопление магнитного колчедана в Хибинском массиве представляется нам совершенно исключительным; достаточно сказать, что во всех остальных частях массива каждое мельчайшее зернышко сернистого минерала нами собиралось и даже описывалось. А здесь огромная масса магнитного колчедана томпаково-серебристого цвета на протяжении многих десятков метров! Это бурое пятно настолько типично, что в хорошую погоду его легко можно различить в бинокль даже с берегов Умпъявра (около 25 километров).
Ниже начиналось верхнее течение Каскасньюнаиока; то в глубоких коридорах под сводом, покрытым снегом, то в узких ущельях течет этот бурный поток. Мы быстро спускались вниз, то собирая в осыпях блестящие пластины астрофиллита, то добывая из жилы белый, молочный альбит с черными, как уголь, редкими гастинкситами.
Мы шли почти без отдыха 12 часов, а лесной зоны не было. С большим трудом, совершенно усталые, с тяжелым грузом прекрасного материала подтянулись мы поздно вечером к слиянию двух ручьев Каскасньюнаиока, и на высоком сухом берегу, среди отдельных елочек, мы разложили костер и стали готовить себе навес из брезентов. Наш трехлетний опыт экспедиции в Центральной Лапландии научил нас в экскурсии в 5—7 дней не брать палатки, а лишь легкие двухфунтовые брезенты, из которых мы легко могли в любых условиях соорудить шатер, используя природные условия: то это была нависшая скала, к которой можно было подвязать брезенты, то прекрасная раскидистая ель, то целая группа деревьев; в каждом данном случае форма шалаша видоизменялась, и у нас выработались опытные «спецы», на обязанности коих было, немедленно по приходе к стоянке, разбивать шатер. А как это надо было, когда в дождливую погоду хотелось на ночь иметь сухое местечко, где можно было бы просохнуть и, не боясь дождя и порывов ветра, спокойно отдыхать!
Место нашего лагеря было весьма живописно: около него спокойно бежали в зеленых берегах извивающиеся протоки Северного Каскасньюнаиока, мягкие склоны предгорий создавали непривычный для нас ландшафт, и только на западе высились громады гор с их обрывами и ущельями: мы ведь находились в той центральной низине Хибин, по большей части покрытой осыпями и элювиальными россыпями, в низинах одетой сплошным лесным покровом, с более спокойными реками и своеобразно неровным моренным рельефом, который так много трудов нам доставил в наших дальнейших странствованиях в этой области.
Мы скоро убедились, что как раз на нашей площадке останавливались лопари: следы костров и оленьи тропы говорили нам об этом; да это и понятно, так как, как это потом оказалось, эта долина Северного Каскасньюнаиока является самым лучшим путем для движения с запада от Имандры к востоку на озеро Умпъявр.
На следующее утро погода испортилась, с 4 часов ночи с запада надвинулись тучи, поднялся сильный юго-западный ветер; мы не любили этих «южных» ветров с Белого моря, ибо они нам всегда приносили дождь и туман, но в них была и своя хорошая сторона: они никогда не длились больше трех дней и не были так грозны, как те северо-восточные бури, которые пришлось нам позднее испытать.
Медленно, подхлестываемые мелким дождем, мы стали подниматься по зеленым лужайкам довольно широкой долины Северного Каскасньюнаиока. Карта служить нам больше не могла: все долины и высоты в ней были перепутаны, и мы шли наугад, тем более, что вершины горы скрывались за нависшими тучами.
Каскасньюнаиок стекает по каменному ложу элеолитового сиенита; сквозь прозрачную воду вырисовываются пегматитовые жилы[8], то как по ниточке вытянутые с севера на юг, с большими черными кристаллами эгирина и арфведсонита, то извилистые, менее правильные альбитовые белоснежные прожилки тоже меридионального направления, но несколько изменчивых румбов.
Рис. 4. Лопарская вежа около озера Вудъявра.
