Павел вернулся к практическим делам, умоляя филиппийцев относиться к ближним так, как учит Евангелие, и не страшиться противодействия. Он будет полностью счастлив, только когда они объединятся в любви сердцем и умом, бескорыстно помогая друг другу и не надеясь на какую-нибудь выгоду, кроме выгоды взаимной любви. Взволнованный этой важной темой, Павел незаметно для себя перешел от дел земных к выражению важнейших для всех христиан истин. Повторял ли он гимн, который они с Силой пели в филиппийской тюрьме, или нет — строки эти носят характер бессознательного самовыражения, складываясь ритмом и ясностью в поэзию, оценить которую возможно только в греческом оригинале:
"В вас должны быть те же чувствования,
Какие и во Христе Иисусе:
Он, будучи образом Божиим,
Не почитал хищением быть равным Богу;
Но уничижил Себя Самого,
Приняв образ раба,
Сделавшись подобным человекам,
И по виду став, как человек,
Смирил Себя,
Быв послушным
Даже до смерти -
И смерти крестной!
Посему и Бог превознес Его
И дал Ему имя выше всякого имени,
Дабы пред именем Иисуса
Преклонилось всякое колено
Небесных, земных и преисподних,
И всякий язык исповедал,
Что Господь Иисус Христос
В славу Бога Отца!"
Камера, казалось, наполнилась звуками музыки. Послание сияет золотыми фразами — о Христе и о насущных проблемах жизни: "…познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его… все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе". Благодаря филиппийцев за пожертвования, Павел пишет: "Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом". В словах его звучало такое чувство, которому ни решетки тюрьмы, ни расстояние преградой быть не могут. Ученики Павла и стражники собрались у его камеры и с удивлением прислушивались — в этот прохладный осенний день им первым выпало счастье слышать слова, которые будут согревать сердца людей две тысячи лет: "Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю радуйтесь. Кротость ваша да будет известна всем человекам. Господь близко. Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом, — и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе".
— "Наконец, братия мои", — Павел открывает филиппийцам самые сокровенные тайны своего ума, чтобы ни у кого не осталось ни малейшего сомнения в его искренности, — "Что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте. Чему вы научились, что видели и слышали во мне, то исполняйте, — и Бог мира будет с вами".
Это "наконец", уже второе в послании, не означает, что письмо закончено; как и раньше, в Послании к Галатам, Павел не может исчерпать всего, что нужно сказать "братьям возлюбленным и вожделенным". Но в конце концов он начинает прощаться: "Приветствуйте всякого святого во Христе Иисусе. Приветствуют вас находящиеся со мною братия". Стражники-христиане попросили включить и их, передать привет от эфесских солдат солдатам в Филиппах. Поэтому Павел добавляет: "Приветствуют вас все святые, а наипаче из кесарева дома. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами".
"Братия, я не почитаю себя достигшим: а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе", — писал Павел. В следующие месяцы его ждали испытания, перед которыми бледнели все тяготы прошлого, испытания, которые проверят на деле, достиг ли Павел совершенства, может ли он радоваться всегда, всегда оставаться спокойным, не беспокоиться ни о чем? Способен ли он сам следовать своим советам?
Судебный процесс, начавшийся ранней весной 54 года под председательством проконсула Силана, закончился провалом. Собранных свидетельств оказалось недостаточно для доказательства вины — Павел не утаивал и не крал денег, предназначенных для Иерусалимского Храма. Если иудеи предпочитали жертвовать деньги в фонд Павла, а не на Храм, в этом не было никакого преступления со стороны Павла. Суд был по-римски беспристрастен, никому не выказывалось расположения или предпочтения. Но окончательное решение Силана поставило Павла в положение человека, пользующегося покровительством Рима, по крайней мере, в глазах обывателей. И это имело непредсказуемые, ужасные последствия.
Между тем, Павел столкнулся с еще одной проблемой. Из Коринфа поступали тревожные известия. Может быть, их принес Аполлос, вставший на сторону Павла в последовавшем конфликте, а может быть, кто-нибудь из путешественников. Так или иначе, Павел, обеспокоенный не на шутку, решил посетить Коринф с кратким визитом. То, что он увидел, потрясло его. К несчастью, он не мог оставаться в Коринфе и ждать лучших времен — его ждал напряженный труд в Асии. Он считал, что, раз возникши, церковь должна научиться сама постоять за себя и не звать на помощь при первых же неудачах. Насаждение новых общин было гораздо важнее. Павел даже взял с собой в Асию бывшего начальника коринфской синагоги, Сосфена, чтобы тот помог ему проповедовать в горах Анатолии.
Когда Павел и Сосфен возвратились в Асию, их догнали новости из Коринфа — снова плохие новости. Коринфские христиане запутались в сетях порочного города. Павел написал письмо с советами и указаниями (оно не сохранилось). Когда Тимофей, следуя обещанию Павла, отправился в Филиппы, апостол поручил ему, невзирая на молодость, заехать в Коринф и разобраться в заблуждениях местной церкви. Сам он намеревался навестить коринфян еще раз, когда поедет в Македонию, а теперь спешил проповедовать Слово Божье во внутренней Асии. Но он не успел уехать — весь город был потрясен убийством проконсула Силана.
За несколько недель до этого умер император Клавдий, отравленный своей кузиной и четвертой женой Агриппиной. У Клавдия и Агриппины был общий прадед — Август; поэтому Клавдий усыновил и назначил своим преемником сына Агриппины от первого брака — Нерона. По замыслу и настоянию Агриппины, Нерон был немедленно объявлен Принцепсом Сената, или Императором. Агриппина боялась, что ее родственник Силан, по родству стоявший едва ли не ближе к Августу, чем Нерон, составит заговор, чтобы отомстить за смерть Клавдия, своего старшего брата покровителя, и захватит трон, убив наследника и его мать. Таким образом, Силан стал первой жертвой нового правителя. По приказу Агриппины, всадник Публий Целер и его вольноотпущенник Гелий, заведовавшие личной собственностью императора в Асии, "подложили проконсулу яд на праздничном обеде", — пишет Тацит, — "действуя так, чтобы все это заметили".
