— Не нашел я у горы Солушоки кургана! — сказал я археологу, когда возвратился из поездки. — Нет там ничего похожего.
— Странно, странно! — немного смутившись, ответил археолог. — Впрочем, я, кажется, ошибся. Он находится возле горы Нуртай…
Прошло несколько лет, когда я вновь поехал в Центральный Казахстан. Поисками кургана возле этой горы и закончил свое путешествие.
— Не знаем мы такого кургана 37 воинов! — всюду отвечали нам местные жители небольшого поселения Чапаево, расположенного вблизи горы.
— А я хорошо помню этот курган, — сказал мне третий археолог, принимавший участие также в его обследовании, — хотя это было и давно. Он находится в трех-пяти километрах к юго-востоку от горы Курпетай, в верховьях реки Каратала.
— Почему же мне сразу никто этого не сказал? — с досадой я сказал археологу, впрочем, уже не особенно веря в то, что и на этот раз получил точные сведения. — Ведь возле этой горы наш путь проходил не раз.
Гору Курпетай я уже хорошо знал и был теперь более уверен в том, что найду загадочный курган в свою последнюю поездку, более основательную, чем прежние.
Вспоминаю, как в селе Актогай после посещения горы Бегазы и Кзылрай на бензозаправочной станции я стал, как всегда, расспрашивать дорогу на гору Курпетай, зная, что к ней можно подъехать разными путями. Мотоциклист, к которому я обратился, оказался словоохотливым. Он хорошо знал окрестности своего села и, когда я, отвечая на его вопросы о цели нашей поездки, сказал о кургане 37 воинов, предложил поехать к себе домой.
— Мой отец был проводником у археологов, когда они в нашем районе раскапывали курганы. Он хотя и стар, но хорошо помнит об этом времени, и нам многое рассказывал о работе вместе с археологами.
Случайная встреча была очень кстати. «Ну, теперь-то, наконец, нам удастся найти курган», — думал я, рассчитывая, что эта поездка закончится обязательно удачей. Старичок с небольшой белой бородкой клинышком, настоящий аксакал, сидел перед домом на лавочке. Он обрадовался неожиданным собеседникам.
— Да, много курганов мы раскопали с археологами, — оживился аксакал. — И много золота нашли у горы Бегазы, возле Курпетая и в Кзылрае.
— А курган 37 воинов вы знаете? — почтительно и осторожно подойдя к главной цели разговора, с надеждой спросил я.
— Нет такого кургана в наших краях! Не знаю я такого кургана… — тоном, не терпящим возражения, сказал старик.
Так, потеряв всякую надежду, мы и поехали к горе Курпетай. Поездка эта не прошла попусту. Вблизи села Жамши мы нашли один курган с грядками, но кургана 37 воинов вблизи горы Курпетай не оказалось. Искали мы его не особенно тщательно, и надежды на его находку не было.
Из местных жителей опять никто не знал ничего о существовании такого кургана. Теперь он мне казался особенно таинственным, но в существовании его в этом районе я полностью разуверился. Мы объехали со всех сторон гору Курпетай. Она располагалась на самом водоразделе верховьев с востока обширного и пологого лога Карасай, тянущегося далеко на юг, с запада — верховьев речушки Каратал. Итак, Карасай, упоминавшийся в археологическом атласе, не говоря о том, что был без речки, находился с запада от горы.
— Нет в этом районе кургана 37 воинов, никто не знает о нем из местных жителей, ничего о нем нам не мог сказать и старик, работавший проводником в археологической экспедиции 1952 года, когда был найден и обследован курган! — сказал я археологам, возвратившись из поездки в Алма-Ату.
— Постойте, постойте! — воскликнул один из археологов. — А как вы спрашивали, называя курган? 37 воинов?
— Как же иначе! Под этим названием он фигурирует и в вашем археологическом атласе. И вы все его так называете…
— Да что вы! Это название мы сами выдумали для этого кургана.
Огорченный неожиданно открывшейся несуразностью, я уходил из археологического музея. Так глупо попасть впросак после столь долгих и многочисленных поисков! И кто бы мог подумать, что только одно вымышленное название повредило моим поискам и испортило все дело. Недалеко от выхода из здания музея, будто в насмешку над собою, я увидал висящий на стене небольшой акварельный рисунок. По нему я сразу узнал гору Курпетай. Почти у самого ее подножия красовался курган с двумя длинными ветвями и полукругом мелких курганов, ощетинившихся большими, вкопанными вертикально менгирами.
Судьбе было угодно еще раз надо мною посмеяться. Заглянув в библиотеку, я случайно посмотрел сборник «Архитектура Казахстана». Там скупо упоминался курган 37 воинов, но зато место его нахождения было указано точно. Он находился возле горы Курпетай, в нескольких от нее километрах к юго-востоку, а ранее указанные мне горы Нуртай и Солушоки находились совсем в другой стороне. И тогда я вспомнил, что после поисков, потеряв надежду после категорического отрицания местных жителей и проводника археологов о существовании кургана, я миновал стороной одну ничем не примечательную равнинку между горками как раз вблизи горы Курпетай. Но эта равнинна была хорошо видна в бинокль, и никаких следов каменной ограды на ней не существовало.
Неужели там и находился курган 37 воинов, на поиски которого было потрачено столько времени. Ведь он был так близок. А если он и был там, то почему я не увидал его в бинокль: торчащие вертикально большие менгиры заметны издалека. Удастся ли совершить еще одну поездку к горе Курпетай? Если не удастся, я верю, это сделает рано или поздно кто-либо другой и, быть может, таинственный курган пополнит знания о курганах с грядками.
Стремление к странствованию
Незаметно промелькнули осень и зима, и когда наступила весна, знакомое чувство тоски по природе и путешествиям снова нарушило покой и мирное течение жизни. Где оно таится в психике человека, это стремление к странствованиям?
Сколько людей, подвергаясь властному зову этого чувства, бросало родные очаги и семьи, отправляясь в неведомые страны, и сколько среди них оказывалось тех, кто прежде времени сложил свои головы на далекой и нередко враждебной чужбине! В какой-то мере страсть к путешествиям дремлет древним инстинктом почти у каждого человека, так же, как страсть к охоте, стремление посидеть у костра, в любви к животным и в очень многом другом.
У некоторых она вовсе не проявляется, у других, едва пробудившись, угасает, у третьих завладевает всем существом и становится главной целью жизни. Конечно, в проявлении этого чувства и его развитии имеет большое значение обстановка жизни, характер воспитания, пример окружающих и просто случайное сочетание перипетий судьбы. Что касается меня, то я всегда находился в плену стремлений к путешествиям, и образы таких исследователей, как В. К. Арсеньев, Н. М. Пржевальский, Г. С. Карелин, Г. Н. Потанин, Н. Н. Миклухо-Маклай и многих других сподвижников, были для меня священными и дорогими.
