После отплытия из Асуана у нас появились новые заботы. В этих местах распространен бильгарциоз, восьмая египетская язва. Это — опасное заболевание, передаваемое крошечным червяком, который водится в стоячих водах и в прибрежной тине. Он некоторое время паразитирует на маленькой улитке и, после многочисленных превращений, покидает ее в стадии, опасной для человека: он проникает под кожу, пробивает стенки сосудов и органов и быстро размножается. Болезнь не новая. Она производила опустошения еще в древнем Египте. Осмотр некоторых мумий показал, что сами фараоны не избегли ее. Согласно недавним исследованиям, девять десятых египтян, живущих на берегах Нила, заражены этой болезнью. Значит, надо проявлять осторожность и не шлепать босиком по воде. Из-за животных, плещущихся в прибрежных водах, рекомендуется также не пить из реки воду, даже на самом стрежне. Наше положение как две капли воды похоже на приключения трех молодцов на Темзе, рассказанные Джером Джеромом. Мы остановились для короткой передышки на песчаной отмели. Как всегда, хочется пить, и Жан отправляется наполнить водой свою флягу подальше от берега. Кипятим полный котелок чая. Усаживаемся поудобнее, чтобы как следует насладиться чаепитием.
— Это еще что там? — вдруг восклицает Джон, не донеся кружку до губ.
— Что, где? — спрашиваем мы с Жаном.
— Вон, выше! — отвечает Джон, вглядываясь во что-то вверх по реке.
Следим за направлением его взгляда и видим, как в тихих водах Нила плывет в нашу сторону гамус. Самый мирный и спокойный гамус, какого мы когда-либо встречали. Никогда еще нам не доводилось видеть животное, более довольное жизнью и беззаботнoe. Гамус мечтательно плывет на спине, его четыре ноги торчат, как палки. Насколько можно судить. животное упитанное, с хорошо развитой грудью. Достигнув нашей отмели, гамус останавливается в прибрежных камышах и комфортабельно устраивается там на ночь.
Джон заявляет, что не хочет пить чай, и быстро опрокидывает кружку на песок. Жан тоже больше не хочет пить и следует его примеру. Я уже отпил полкружки, но жалею, что это сделал.
С общего молчаливого согласия вскакиваем в каяки, чтобы удрать как можно дальше.
Лишившись возможности утолить жажду, продолжающую нас мучить, отыгрываемся на арбузах. Эти крупные сочные плоды с розовой мякотью — наше спасение.
Феллахам, выращивающим их в песчаных садах на низких прибрежных участках, платим за них по два или три пиастра, что составляет двадцать-тридцать франков за штуку — цена, поистине, божеская!
Однако феллахи далеко не всегда приветливы. Иногда нас встречает у деревень град камней. Мальчишки облюбовали нас в качестве мишени. Это начинает входить у них в привычку. Мы вынуждены то и дело отплывать подальше от берега, чтобы не быть избитыми. Наш вид возбуждает внезапную ярость, и местная молодежь выкрикивает по нашему адресу всевозможные ругательства, среди которых часто повторяются слова "инглезе муч куис" (поганые англичане), красноречиво говорящие о настроении населения.
Античные храмы и современные сахарные заводы
Четыре большие трубы день и ночь сосут воду из Нила. Это Омбо, обширная равнина, представлявшая прежде пустыню и превращенная лет тридцать назад воазис и сахарные плантации.
"Меня, когда я вспоминаю Ком Омбо, — рассказывал нам впоследствии датский инженер с сахарных заводов, — мороз по коже продирает. Я погубил семь лет жизни в этой засушливой пустыне, оставившей на мне неизгладимые следы".
Нильская вода сделала каменистую пустыню приятным местом отдыха. Здесь теперь построены многоэтажные дома и богатые особняки. С верхних террас открывается вид на большой красивый храм, посвященный одним из Птолемеев богу Себеку с головой крокодила.
Большие сахарные заводы Египта расположены на берегах Нила, что дало нам возможность их осмотреть. В Арманте, неподалеку от Луксора, нам выпадает редкое удовольствие принять ванну в прекрасно оборудованном бассейне с прозрачной водой, посреди ярко освещенного парка, в клубе, где говорят на всех европейских языках. Кино, ресторан, дансинг под открытым небом. А несколько дальше, возле Каира, останавливаемся на два дня в Наг Хаммади, чтобы посетить сахарный завод Египта. Все население округи работает, чтобы наполнить чрево этого предприятия, которое перерабатывает за сезон до одного миллиона тонн сахарного тростника.
Храм в Эдфу — один из наиболее замечательных памятников, какие встречаешь между Асуаном и Александрией. Это огромное и великолепное сооружение, более обширное, чем ансамбли Лувра и Тюльери, взятые вместе, было невредимым погребено под развалинами Аполлониса Великого, куда Клеопатра приезжала несколько раз советоваться с прорицателями. Сто пятьдесят лет назад из земли выступала только верхняя терраса храма Эдфу. На ней разбили лагерь солдаты Бонапарта, несомненно не подозревавшие, что находится у них под ногами. Чтобы отрыть храм, пришлось снести целый квартал современного города. Это сделал Мариэтт[31]. Воскресший храм Гора[32] — наиболее сохранившийся памятник древнего Египта. Он стоит, окруженный горами обломков, на которых теснятся современные жилища с плоской крышей. Под этими кучами обломков еще сокрыты несметные археологические сокровища.
С высоты главного пилона храма Гора открывается потрясающий вид на залитую резким солнечным светом, заполненную стелами, бассейнами и статуями широкую площадь, на которой некогда, во время больших религиозных празднеств древнего Египта, теснился народ. Как только минуешь главный вход (портик), около которого помещались жертвенник и хранилище десяти тысяч папирусов (разумеется, исчезнувших до единого), попадаешь во второй двор с колоннами, почти такой же обширный, как и первый, затем вступаешь в длинные галереи, ведущие в святая святых храма. После яркого света посетитель вдруг оказывается в потемках, едва освещенных колеблющимся светом масляных ламп. Впечатление огромное.
Залы, по которым мы проходим, голы и пусты, но нетрудно представить себе кровавые сцены, свидетелями которых они были тысячи лет назад. Для этого достаточно посмотреть на фризы, украшающие главный фронтон храма и еще сохранившие совсем свежий вид. В этом помещении фараон, повелитель Верхнего и Нижнего Египта, облачался вместе с главными жрецами в пышные церемониальные одежды. Затем торжественное шествие направлялось через анфиладу часовен к большому залу, погребенному под камнями. В этом зале фараон с диадемой о двух перьях на голове и скипетром в руке восседал на золотом троне. Сокрытый от взоров толпы, окутанный облаками благовоний, исходящих из кадильниц, в окружении великих жрецов, он совершал жертвоприношения своему предку богу Гору с головой сокола.
