Вечером приехали с Голомянного Ушаков и Журавлев. Последними южными ветрами плоиучие льды отогнало, по-видимому, весьма далеко, так что зверя нет совершенно уже несколько дней. Кроме нерп и зайцев добыли еще моржа, но небольшого. Вообще моржи наблюдаются у нас только как исключение в единичных экземплярах. Таких стад, как на острове Врангеля, здесь нет и в помине.
Ели уху и жареное из сайки. Ушаков, который стряпал, на этот раз решил для упрощения изготовить рыбу не потрошенную, так как чистить эту мелочь дело действительно канительное. Для всех эксперимент прошел безнаказанно, кроме, впрочем, Журавлева. Последний отравился, вероятно, рыбьей желчью, так как, например, уха совершенно отчетливо имела горьковатый вкус. Всю ночь бедняга промучился в холодном поту, страдая рвотой и поносом одновременно проклиная на чем свет стоит и рыбу и охотников.
В доме по вечерам снова начали зажигать лампы, гак как ночи уже стали темными. Скоро, скоро опять наступит полярная ночь. А льды крутом нашего острова стоят попрежнему, возможно их нынешний год и не взломает, уж очень мощный ледяной вал нагромоздило за зиму. Чтобы его разрушить, нужен очень сильный шторм с значительным волнением.
Вот и сентябрь. После заморозков и холодной погоды конца августа снова наступило тепло. Выпавший ранее снег снова стаял, так что кругом чисто. Появилось много молодых куличков, очевидно собирающихся в отлет.
На Голомянном нет ни зверя, ни льдов попрежнему, хотя охотники наведываются туда довольно частенько. А вот около нас на базе, где льды стоят, промышлять можно. Недавно у полыньи около футштока появился морж, очевидно в поисках убитых нами и утонувших здесь нерп. Застрелить его, однако, не удалось. После первых же выстрелов зверь ушел и, было видно, потом долго лежал в море на ломаных льдах, километрах в трех от острова, очевидно серьезно раненый.
Дня через два после этого случая на льду вблизи дома появилось целое семейство медведей: мамаша и два взрослых прошлогодних младенца, примерно по четверть, тонны каждый. Они настолько увлеклись старыми нерпичьими лежками, которых всюду много, что позволили себя окружить, и поплатились жизнью за беспечность. Затем вскоре, в этот же день, на дальнем, к юго-западу, мысу острова Среднего Журавлев убил еще медведя самца, а Ходов — другого недалеко от дому.
Приливо-отливные наблюдения закончены, и во-время потому что сегодня, 12-го, поднявшимся сильным северным ветром льды поломало и вынесло в открытое море. Теперь около нас тоже чистая вода, и только в проливе между островами остался еще невзломанный лед. Спустили шлюпку, наладили мотор и поехали на осмотр местности. Побывали и у Среднего и на Голомянном. Зверя всюду очень мало. Удалось убить только трех нерп. Видели впервые за наше пребывание здесь стадо полярных дельфинов, «белух», попробовали было гнаться за ними на моторке, но увы, неудачно. Шли они со скоростью не менее как километров двадцать в час, мотор же на полном ходу может развивать не более 10–12 километров.
Подход дельфинов находится, вероятно, в связи с присутствием огромного количества сайки, которая буквально кишит около берегов. Сайка же служит основным элементом питания белух в этих широтах.
На Новой Земле, по словам Журавлева, белух промышляют или сетями, или из винтовки. И тот и другой метод охоты основан на том, что эти дельфины, обычно, двигаются стадами, иногда в несколько сот голов, в непосредственной близости берега за сайкой, огибая все мысы и бухты, даже если последние сравнительно узки. На мысах их караулят и бьют из винтовок в тот момент, когда зверь вынырнет, чтобы перевести дыхание, а в бухтах запирают толстыми из веревок сетями, а потом вылавливают гарпунами. На Енисее, в устьи которого белуха заходит иногда огромными стадами вслед за туруханской сельдью (ряпушкой), ее промышляют еще крупноячеистой сетью из прочных веревок, которую ставят поперек хода дельфина. Последний, ныряя, проходит сквозь сеть, но запутывается хвостом и гибнет, задыхаясь от недостатка воздуха.
У нас сетей нет, и поэтому рассчитывать приходится только на стрельбу.
Начавшимся с 14-го свежим юго-западным ветром нагнало льды и вскоре набило сплошь около нас до пределов видимого горизонта. Лед сильно торосистый, мягкий и только кое-где видны редкие полыньи. Подмораживает, временами идет снег, льды начали смерзаться, а полыньи подернулись салом.
Однако, такая картина продержалась недолго. Уже через четыре дня сильным северо-восточным ветром лед весь вынесло и у нас снова стало чисто. Волнение в море очень большое, так что у дома с берега ночью смыло и унесло старую лодку ледянку и байдарку, которую ездивший на ней В. Ходов не вытащил достаточно далеко от берега. Унесло также часть старых ящиков, сложенных под склоном, чтобы не мешали. Впрочем, шторм скоро утих, и вечером мимо мыса нашего острова прошло стадо в несколько сотен белух. Их во-время заметили и стрельбою через головы стада, так, чтобы пули ложились на воду впереди него, заставили белух вернуться и пройти снова мимо мыса. Так повторялось несколько раз. Стрельба шла дикая — и залпами, и пачками, и в одиночку. Коноводил, без сомнения, Журавлев, который в пылу охоты, становясь совершенно невменяемым, готов был, кажется, кинуться за белухами вплавь. В результате убитых оказалось всего три, из них удалось достать лишь одну, остальные утонули, а раненых ушло, вероятно, не менее двух-трех десятков. По сообщению Журавлева, на Новой Земле белуху, идущую проливом Маточкина Шара, добывают аналогичным способом, причем охотнику достается не более 10 %, остальное тонет, уносится ветром и течениями. Что же касается раненых, то их бывает в несколько раз больше, чем убитых. Способ охоты поистине варварский, и если в наших условиях он может быть оправдан неизбежной необходимостью, то на Новой Земле это является результатом некультурного, хищнического отношения к природным естественным богатствам.
Южным штормом снова нагнало и прижало к берегу лед, плотно наторосив. Но открытое море, повидимому, недалеко, так как издали от чуть видной кромки доносится рев морского прибоя. Ночью весь лед пронесло к северу, а в проливе взломало, так что всюду стало чисто. Могучий прибой начал бить прямо в мыс и отвесный берег так, что мелкая галька летела на поверхность острова на высоту 7–8 метров. Брызги же и пена взлетали выше клотика радиомачты. У дома валы начали перекатываться через галечный прибойный гребень, который быстро оказался бы размытым, если бы не цементировавшая его вечная мерзлота. Вода, переливаясь через каменную гряду, потоками стекала вниз к порогу дома и сбегала далее в лагуну, уровень которой поднялся не менее как на ½ м выше ординара, так как вода не успевала уходить в море через узкое горло. Пришлось убрать подальше стоявшие около берега штабеля с консервами и строительными материалами.
