Не стану утруждать читателя подробностями последовавших за тем переговоров. Верка, как она нам потом представилась, оказалась вовсе не злобливой женщиной неопределенного возраста. Трое мужиков деревни ушли с отарой овец в горы несколько дней назад, взяв с собой Нюрку, а не ее. Поэтому она пьет самогонку и злится на весь мир. А больше в деревне никто не живет, так как детей забрали в интернат. Выпив с ней по стакану опилочного самогона и спев хором пару жалостливых песен, мы ушли с четвертью мутного зелья и батоном домашней колбасы, купленными у Верки по таежному тарифу. Неподалеку от деревни мы поставили палатку прямо в зарослях конопли. Поздравляя Пашу с днем рождения, мы пили самогон, жарили на прутиках шашлык из бараньей колбасы и предлагали имениннику остаться с Веркой, чтобы стать алтайским наркобароном.
Вспомнил я этот случай не только из-за дня рождения. На центральных улочках городка, куда мы направились, очень много праздношатающихся личностей, явно находящихся в той или иной стадии наркотического опьянения. Мне хорошо знаком их вид и манеры поведения, как по врачебной практике, так и по опыту прежних путешествий. Ведь нам довелось побывать и в столичных городах Золотого треугольника — Чанграе и Чангмае, что находятся на севере Таиланда, близ границ его с Бирмой и Лаосом; и в Перуанской глубинке, где листья коки свободно лежат в корзинках на каждом столе любой забегаловки, а чай из них продается во всех магазинах. Но там почти на каждом углу висят плакаты, предупреждающие об ответственности за наркоторговлю, и охмуренных зельем людей на улицах не видно. Здесь же явно никто ничего не боится, и народе удовольствием кайфует сплошь и рядом. Все бы ничего, явной агрессии не видно, но уж слишком много из них «прилипал». Эта категория обкуренных чернокожих островитян немедленно пристает к любому белому туристу и назойливо сопровождает его по всем лавочкам и магазинчикам. Они делают вид, что помогают вам торговаться с хозяином, чтобы сбросить цену на тот или иной сувенир. Но в итоге хозяин удерживает с вас 10 % в их пользу «за индивидуальное обслуживание». Предупрежденные заранее, мы с большим трудом отбивались от очередного провожатого и продолжали бродить по торговым улочкам. Здесь продается немыслимое множество разнообразных сувениров из дерева, камня и морских ракушек. Своеобразные уличные галереи заполнены местными батиками и картинами маслом в стиле примитивизма. Но для подарка имениннику — отважному путешественнику и славному офицеру Российского флота все это явно не годилось. Было решено взять джина, так любимого Пашей, морских закусок и отметить событие у костра на берегу океана.
Уже стемнело, когда мы, загруженные всем необходимым для праздничного ужина, вышли на песчаный берег городской окраины. Место это было достаточно безлюдным, а вечерняя тишина лишь изредка нарушалась обрывками музыки, доносимой со стороны города порывами ветра. Он разогнал дневные тучи, и полная луна залила берег бледным желтым светом. На песке темнели лишь низкие корпуса рыбацких баркасов, оставленные там отливом.
Найти необходимое для костра количество дров оказалось делом не простым. Мы уже чуть ли не отказались от своей затеи, когда вдруг заметили неподалеку огонь костра на берегу.
В надежде прикупить дрова у рыбаков, мы направились на огонек.
Пожилой темнокожий мужчина разогревал над костром ведро со смолой, а два его молодых помощника конопатили перевернутый вверх днищем баркас. Гассан, так звали рыбака, дефицитных дров нам не дал, но узнав о Пашином празднике, пригласил гостей к своему костру. Мы в ответ предложили ему выпить за здоровье именинника, и желанное застолье началось. Мы говорили с Гассаном о его рыбацком труде, о жизни его семьи, о его острове и океане. Он не знал, где находится Россия, но встречал русских моряков на Занзибаре несколько лет назад. Его предки когда-то были арабами, и с тех пор каждого старшего мальчика в семье принято называть именем — Гассан. Конечно же, мы постоянно клонили разговор к теме пиратства и работорговли. Слово «пират» не нравилось нашему собеседнику, но он с гордостью говорил, что дед его прадедушки когда-то воевал на море, как и все настоящие мужчины острова. Паша сказал, что он тоже морской офицер, и они выпили с Гассаном за военные флоты всех времен и народов. Я посетовал на то, что мы не смогли сегодня купить имениннику достойный подарок, так как на острове, видимо, не осталось предметов старины. Старик едва не обиделся и тут же предложил нам купить для офицера Паши то, что ему обязательно понравится. Подозвав одного из своих сыновей, а это они конопатили баркас, он что-то сказал ему, и парень убежал в темноту. Через полчаса он вернулся, держа в руках длинный сверток. Гассан развернул тряпку, и нашим глазам предстала старинная английская офицерская шпага. Потемневшая костяная облицовка рукояти и эфес ее — сохранились совсем неплохо, а вот клинок изрядно поржавел. Я давно интересуюсь холодным оружием, а потому знаю, что так бывает, когда оно падает на землю окровавленным в бою, вместе с хозяином. Не вытертая кровь разъедает стальную поверхность клинка, принося ему особую ценность у настоящих коллекционеров. Конечно же, мы не могли упустить такую замечательную реликвию. Лишь после второй бутылки джина Гассан согласился «только для мистера Паши» уступить старую шпагу всего за сто долларов.
На далеком пиратском острове Занзибар, освещаемые колеблющимся пламенем костра, мы торжественно вручали легендарную шпагу коленопреклоненному имениннику, ударяя; клинком по воображаемым эполетам…
Если бы вы видели лицо Паши в тот момент, когда спустя две недели таможня аэропорта Шереметьево конфисковывала у него «незаконно ввезенное боевое оружие»…
Но тогда, в тот фантастический вечер, мы чувствовали себя одновременно и флибустьерами, и великими мореходами, и защитниками угнетенных, и знаменитыми путешественниками, твердо зная, что рабами мы никогда не были и никогда не будем!
Долго мы уговаривали Гассана рассказать, откуда у него эта шпага. В конце концов джин, а затем и ром развязали его язык, и вот что мы узнали. Копаясь в старом рундуке своего прадеда, дед Гассана когда-то обнаружил под сгнившей обивкой выжженную на деревянной крышке самодельную карту одного из окрестных островов. По приведенной схеме дед, которого тоже звали Гассаном, обнаружил на острове каменное подземелье, в котором когда-то тайно содержали рабов и деньги от их продажи. Подземелье уже было кем-то ограблено, и предку нынешнего Гассана досталась только сотня медных монет, свитки старых бумаг да несколько единиц оружия. Тем не менее семья, потихоньку продававшая свои находки, смогла встать на ноги. У них появились баркас, сети и небольшой домик в рыбацкой деревне, а океан всегда прокормит того, кто не ленив. Данная шпага — это последнее, что осталось от дедовой находки, и рыбак долго не хотел ее никому продавать, пока не встретил «друга Пашу».
