Похоже, он никогда не слышал о народе или племени с таким названием.
— Да-да, французы! Мы из Франции, каналья! — воскликнув господин Каскабель.
Он выкрикнул эту фразу на родном языке, не стесняясь в выражениях, поскольку не сомневался, что его не поймут.
— А эта? — Августейший перст указал на Кайетту, так как от наблюдательного Чу-Чука не ускользнуло, что девушка принадлежала к другой расе.
— Индианка! — сказал господин Серж.
И тогда между ним и вождем состоялись довольно оживленные переговоры, в ходе которых господин Серж переводил Каскабелям основные пассажи.
Они поняли главное — их считают пленниками и продержат на острове Котельный до тех пор, пока вождь не получит выкуп в три тысячи рублей звонкой русской монетой.
— Отродье Большой Медведицы! Где же мы их возьмем? — возмутился господин Каскабель. — Этот сброд наверняка уже украл весь остаток ваших денег, господин Серж!
Чу-Чук подал знак, и пленников вывели наружу. Им позволялось свободно расхаживать по деревне, с категорическим условием далеко не отходить; с первого же дня они убедились, что за ними пристально наблюдают. Впрочем, в разгар зимы далеко не убежишь.
Господин Серж и его спутники вскоре вернулись к «Прекрасной Колеснице». Здесь собралась большая толпа туземцев, обмиравших от изумления перед Джоном Буллем, который награждал их самыми искусными гримасами. Надо думать, северяне никогда не видели обезьян и вообразили, что рыжеволосое четверорукое существо — представитель человеческой породы.
— Зато сами они точно обезьяньего племени! — заметила Корнелия.
— И позорят его! — продолжил господин Каскабель.
Затем, немного подумав, добавил:
— Пожалуй, я соврал, сказав, что эти дикари — обезьяны! Они гораздо хуже, с какой стороны ни посмотри! Джон Булль, малыш, прости меня!
Джон Булль ответил, совершив радостный кувырок. Но, когда один из туземцев хотел взять его на руки, обезьянка укусила его до крови.
— Браво, Джон Булль! — закричал Сандр. — Откуси ему палец!
Представление могло плохо кончиться для мартышки; он дорого заплатил бы за свой ловкий удар зубами, если бы внимание туземцев не переключилось на внезапно появившегося Жако; его клетка оказалась незапертой, и он решил прогуляться, важно покачиваясь на лапках.
Как и обезьян, попугаев на Новосибирских островах никто никогда не видывал и не представлял, что подобные птицы — с ярко раскрашенным оперением, круглыми глазами в форме очков и загнутым, как багор, клювом — существуют на белом свете.
А какой эффект произвел Жако, когда из-под его клюва раздались несколько ясно выговоренных слов! Он выдал весь свой немалый репертуар, к крайнему изумлению туземцев. Птица — и болтает! А поскольку туземцы были очень суеверны, то немедля упали на колени; они испугались бы меньше, если б эти слова произнес один из их идолов. Господин Каскабель, забавляясь, решил подзадорить попугая:
— Давай, Жако! Не смущайся, скажи этим недоумкам все, что о них думаешь!
И Жако выдал одно из своих любимых словечек. Он сопроводил его таким мощным раскатом духового оркестра, что туземцы в диком ужасе бросились удирать. Путешественники же «заржали всей семьей», по словам ее великолепного шефа.
— Вот так, — заявил он, обретя вновь свое обычное хорошее настроение, — убей меня Бог, если мы не одурачим это стадо скотов!
Пленники остались одни, и, поскольку казалось, что Чу-Чук не претендует на «Прекрасную Колесницу», они не придумали ничего лучшего, как вернуться в свой родной дом на колесах. Конечно, обитатели Котельного считали его слишком неудобным жилищем по сравнению со своими комфортабельными подснежными хоромами.
Экипаж не успели разорить полностью: исчезли несколько незначительных побрякушек и инструменты, но самое печальное — пропали деньги господина Сержа, с которыми Цезарь Каскабель не расстался бы даже в виде выкупа. Но все равно каждый был рад снова очутиться в привычной кают-компании, столовой и отсеках «Прекрасной Колесницы», вместо того чтобы париться в зловонном логове Туркева. Вещи остались на своих местах. Постельные принадлежности, кухонная утварь и продуктовые запасы, похоже, не имели чести понравиться господам туземцам. Если придется зимовать, выжидая удобного случая, чтобы покинуть остров Котельный, что ж! — можно и здесь переждать зиму.
Меж тем, поскольку им предоставили полную свободу передвижений, господин Серж и его товарищи договорились, не откладывая, познакомиться с моряками, которые попали на берега архипелага после кораблекрушения. Вдруг удастся с ними договориться, усыпить бдительность Чу-Чука и убежать сообща при первом удобном случае?
Остаток дня посвятили наведению порядка внутри «Прекрасной Колесницы». Тяжелая работа, до слез расстроившая Корнелию — кропотливую, добросовестную хозяйку! Дел хватило и Кайетте, и Наполеоне, и Клу на весь вечер.
С того момента, как наши герои решили сообща обвести вокруг пальца его величество Чу-Чука, к господину Каскабелю вернулось его обычное веселое расположение духа, столь подпорченное последними ударами судьбы.
На следующее утро он вместе с господином Сержем отправился на поиски моряков, предполагая, что они передвигаются столь же свободно, как и Каскабели. И правда, у входа в пещеру, которую моряки занимали на околице, состоялась встреча, не вызвавшая никакого противодействия со стороны туземцев.
Одному моряку оказалось около тридцати пяти, другому — лет сорок; оба были русскими. Осунувшиеся, изнуренные лица едва различались под густой шевелюрой и спутанной бородой; они кутались в меховые обноски поверх потрепанной морской формы, голод мучил их не меньше, чем холод; поражал их очень несчастный и даже жалкий вид. Тем не менее они обладали мощным телосложением и, очевидно, при случае не постеснялись бы хорошенько поработать кулаками. В то же время казалось, они совсем не рады знакомству с какими-то иностранцами, о прибытии которых на остров уже знали. И все-таки сходное положение, а также общая цель — выбраться из плена с помощью товарищей по несчастью — не могли не сблизить их с семейством Каскабель.
Господин Серж расспросил обоих по-русски. Старшего звали Ортик, того, что помоложе, — Киршев. После некоторых колебаний они все-таки рассказали о своих приключениях.
— Мы из Риги, — сказал Ортик. — Год назад отправились на борту китобойного судна «Черский» в Ледовитый океан. К несчастью, в конце сезона наш корабль запоздал с выходом в Берингов пролив, был затерт и раздавлен льдами к северу от Ляховских островов. Весь экипаж погиб, кроме Киршева и меня. Вдоволь наигравшись нашей шлюпкой, буря выбросила ее на 6ерга Котельного, прямо в лапы туземцев.
