Рейсовый самолет компании «Бритиш юнайтед эйруейз» распутал лабиринт дорожек лондонского аэропорта, выбрался на взлетную полосу и взял курс на место первой посадки — Мальту. Я решил вздремнуть и устроился поудобнее, положив ноги на какие-то приборы, а голову на мягкий брезентовый мешок с ярлыком «Личный багаж, № 5». На обратной стороне ярлыка можно было прочесть, что багаж № 5 весит 204 килограмма. Тяжеловато, но ведь там лежал целый воздушный шар.
Рис. 1. Схема устройства воздушного шара
Занзибар — чудесный остров. Я почувствовал это уже тогда, когда самолет местной линии, вылетев из Найроби, прошел на небольшой высоте над его коралловыми рифами, пальмовыми рощами и узкими извилистыми улочками. Еще сильнее я это ощутил, когда вместе с Дугласом и Джеффри Беллом, «нашим человеком» на Занзибаре, ехал на такси из аэропорта до гостиницы Салима Барвани. Эта гостиница стала нашей базой, отсюда мы на отличных велосипедах выезжали каждый день, чтобы заниматься делами, а заодно упрочить свою симпатию к Занзибару. Через неделю после моего прибытия и через два дня после того, как из Танганьики прилетел Ален Рут, чтобы присоединиться к экспедиции, мы сидели в клубе Таябали Керимджи и, более чем когда-либо восхищенные достопримечательностями острова, чокались, провожая 1961 год. За нашим столиком сидели две девушки в сари современного покроя, сочетающем лучшие качества моды Запада и Востока. Обе были удивительно хороши собой: большие лучистые глаза, кожа цвета горячего влажного песка, движения естественны и грациозны, как у колеблемой ветром травы. Мы пили вино большими глотками; 1962 год обещал быть великолепным.
В эту новогоднюю ночь нам впервые за много месяцев выдалась возможность по-настоящему отдохнуть. Последние дни старого года, как назло, изобиловали неприятностями. Одну часть аэростата по ошибке заслали в Солсбери. Еще одна часть надолго застряла в Момбасе. Полетели телеграммы в оба конца. Таможенные власти обложились инструкциями и предались обычному крючкотворству, прекратить которое было бы очень просто — стоило только подписать несколько чеков. Например, с нас потребовали огромную пошлину за ввоз неэкспонированной пленки.
Мы объяснили, что большая часть пленки по-прежнему будет неэкспонированной, когда экспедиция двинется дальше. Нас попросили прикинуть, сколько мы заснимем. Мы ответили, что это будет зависеть от скорости ветра при вылете: ведь и в воздухе на нас, наверно, тоже будет распространяться юрисдикция Занзибара. Совершенно верно, сказали нам, Занзибар установил трехмильную зону как в море, так и в воздухе. Пришлось примерно подсчитать, сколько кино- и фотопленки, черно-белой и цветной, мы израсходуем за то время, что проведем на Занзибаре, над Занзибаром и около Занзибара в пределах трех миль по горизонтали и без определенного предела по вертикали. Получился весьма внушительный документ, и, как только мы его представили, власти сразу успокоились и пропустили все без пошлины, а начальник таможенного управления предложил нам партию детских воздушных шаров, чтобы мы с их помощью могли определять направление ветра.
Сидя в клубе Керимджи, мы держали в руках высокие стаканы и разговаривали с прелестными газелеподобными существами, а пальмы, склонившись над нами, словно пытались скрыть, что облака плывут совсем не туда, куда надо. Согласно нашим справочникам, весь январь должны были дуть северо-восточные ветры. В это время года из Аравии выходят в плавание дау, а они исстари использовали пассат. Но как ни старались шуршащие пальмы скрыть истину, слишком очевидно было, что облака идут с северо-запада. Если мы вылетим в такой ветер, у нас будет богатый выбор посадочных площадок — весь Индийский океан. При удаче можно попасть на Мадагаскар, но в воздухоплавании и без того так много зависит от удачи, что лучше не испытывать судьбу, рассчитывая на встречу с изолированным островом. Чтобы мы могли вылететь, ветер должен перемениться и подуть в сторону Африки. Африканский континент довольно велик, и промахнуться по нему просто немыслимо. Стреляя в стену, даже самый плохой стрелок не промажет.
Нам снова и снова объясняли, что в этом году вообще выдалась необычная погода. Дескать, в декабре не бывает таких дождей. Мы услышали это снова, когда сильнейший ливень мигом превратил в озеро зеленую лужайку неподалеку от гостиницы, избранную нами для стартовой площадки. О необычной погоде твердили нам и тогда, когда пробные шары с водородом стремительно удалялись на юго-юго-восток, чтобы утонуть в нескольких градусах к югу от Занзибара в волнах могучего Индийского океана.
Вообще неблагоприятная погода как-то потеснила другие важные проблемы, но, если не считать ее, большинство этих проблем благополучно разрешилось. Шестьдесят водородных баллонов поступили в целости и сохранности, давление газа в них не упало. Авиационное начальство не возражало против нашего полета, и каждый пилот, прибывавший на Занзибар, делился с нами своими синоптическими прогнозами. Полиция в лице старшего инспектора Сулеймана обещала выделить восемьдесят человек, чтобы сдерживать напор толпы на стартовой площадке. Командование воинской части, недавно размещенной на острове, обещало отрядить нам в помощь взвод солдат. Исполняющий обязанности резидента не только одобрил наш план, но и пригласил нашу тройку на коктейль в свой особняк с колоннами. Глава правительства через свою канцелярию, размещенную в самом замечательном здании Занзибара — Доме чудес (Беит-аль-Аджаиб), единственном в городе имеющем лифт, дал разрешение на полет.
Весь город нас благословил, и все нам помогали. Путешествия на воздушном шаре, особенно в Восточной Африке, ныне редки. С Занзибара никогда еще не вылетали аэростаты, но люди с хорошей памятью уверяли, что во время первой мировой войны на остров заходил крейсер, оснащенный привязным аэростатом. Занзибарское радио регулярно сообщало о наших планах, и уже к концу первого дня нас узнавали в лицо. Остров знал, что ему навязали воздушный шар, и с улыбкой встретил этот удар судьбы.
Да и где нам стартовать, если не на Занзибаре? Сто лет назад (а ведь мы праздновали столетний юбилей) именно здесь начинали свой путь все, кто направлялся в восточные области Африки. Остров служил базой для таких людей, как Бартон, Спик, Грант, Стенли и Ливингстон. Они прибывали сюда, обогнув мыс Доброй Надежды, и закупали припасы для своих экспедиций. Здесь же они нанимали носильщиков, и в местном музее можно увидеть соответствующие документы. Жалованье одного человека составляло пять шиллингов; мало кто из нанятых вернулся обратно. Дом, где останавливался Ливингстон перед своим последним путешествием, сохранился: он стоит у моря, к северу от так называемого Акульего рынка. Из комнаты Стенли в другом конце города открывается великолепный вид на залив. Мы там даже пообедали, когда вели переговоры о прокате лодки с нынешним владельцем дома Эриком Стивенсом. Моторная лодка понадобилась нам на тот случай, если шар сядет на море и придется спасать экипаж.
