Что означает эта шутка в жанре научной фантастики? Недовольство многих китайцев окружающей действительностью? Новый радикальный национализм? Или просто умение посмеяться над собой? Думаю, и то, и другое, и третье, и что-то еще.
За тридцать лет, прошедших со смерти Мао Цзэдуна, Китай добился поразительных экономических успехов, но заплатил за них еще более поразительную цену. Один уважаемый мной человек считает, что за каждые десять юаней роста ВВП Китай платит сто юаней. Разрушение окружающей среды, падение нравственности, увеличение разрыва между богатыми и бедными, разгул коррупции приводят к обострению социальных проблем и противоречий.
Многие затосковали по временам Мао Цзэдуна, хотя, думаю, большинство не хотели бы и в самом деле туда вернуться. Для таких людей эпоха Мао, несмотря на нищету и подавление личности, означает отсутствие повсеместной жестокой борьбы за существование. Провозглашаемая повсюду классовая борьба присутствовала только на уровне лозунгов. Народ жил в бедности, но в равенстве, и, сохраняя осторожность, можно было весь свой век провести без особых треволнений.
Сегодняшний Китай не имеет с этой картиной ничего общего. Безжалостная конкуренция и постоянный стресс превращают жизнь многих китайцев в поле битвы. Это благодатная почва для хищничества, финансовых махинаций, надувательства; законопослушные выбывают из игры, а наглые преуспевают. Переоценка ценностей и перераспределение богатства вызвали раскол в обществе и как следствие — общественные конфликты, ныне в Китае и в самом деле появилась классовая борьба.
Сменивший Мао Цзэдуна Дэн Сяопин, пользуясь своим личным авторитетом, агитировал население за политику реформ и открытости. Однако в последние годы жизни он пришел к выводу, что развитие создает еще больше проблем, чем его отсутствие.
Возможно, именно из-за обилия вызванных развитием противоречий Мао Цзэдун постоянно «воскресает». По результатам недавнего мини-опроса в Интернете «Если бы Мао Цзэдун вернулся», 85 процентов респондентов сочли бы это положительным событием, 10 процентов — отрицательным, и только 5 процентов полагают, что он не имел бы теперь влияния в Китае и мире.
Я не знаю состава опрошенных, но, судя по общей структуре пользователей Сети, преобладала, видимо, молодежь. Она плохо себе представляет эпоху Мао Цзэдуна, и ее вступление в ряды сторонников его «возвращения» свидетельствует, что тоска по Мао широко распространена в китайском обществе. Люди разного происхождения, социального положения, взглядов и опыта, объединенные чувством недовольства, пофантазировали — отчасти в шутку, отчасти всерьез — о реанимации Мао.
Кто-то иронически описал, как председатель Мао вылезает из хрустального гроба, с первыми лучами солнца выходит на порог своего мавзолея и всматривается в такую знакомую и незнакомую ему площадь Тяньаньмэнь. Тут на него набрасываются туристы с криками: «Гу Юэ[5], автограф, автограф!»
В первом классе я с гордостью думал, что Китай — величайшая страна в мире. Во-первых, у нас в Китае есть великий вождь председатель Мао, а заграничные вожди Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин уже умерли. Во-вторых, у нас больше всего народа, а председатель Мао учит: много народа — много силы.
Но когда во всех газетах и по радио стали излагать учение председателя Мао о трех мирах, я огорчился: оказывается, американские империалисты и советские ревизионисты — это первый мир, Япония и Европа — второй, а мы, великий Китай, вместе с мелкими государствами Азии, Африки и Латинской Америки — всего лишь третий.
Где мне было понять все величие замысла председателя Мао? После победы революции в Китае он не почил на лаврах. Ему хотелось быть вождем не только китайского народа, но и всех угнетенных и эксплуатируемых народов мира. Он с воодушевлением говорил: «Где эксплуатация — там и противоречия; где гнет — там и сопротивление». Он задумался о мировой революции, об освобождении мирового пролетариата, а затем перешел от слов к делу и приступил к экспорту революции. Каковы бы ни были заслуги и прегрешения Мао перед Китаем, ясно одно: его учение не умерло вместе с ним. По моим наблюдениям, для многих людей из самых разных стран не имеет значения, что Мао делал в Китае, их привлекает его вечно новое учение, семена которого по всему миру «пускают корни, дают цветы и плоды».
1 мая 2009 года в Вене прошла торжественная демонстрация, люди несли огромные портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и Мао Цзэдуна. Подобное регулярно происходит и в других европейских городах. Не свидетельствует ли это о «воскрешении Мао Цзэдуна» не только в Китае, но и во всем мире? Чем оно вызвано? Самый простой ответ, думаю, такой: больному миру нужна революция, как больному организму нужно воспаление.
В ноябре 2008 года я в составе делегации «народной интеллигенции» побывал в Непале. Незадолго до того победу на парламентских выборах одержала Всенепальская коммунистическая партия (маоистов), и ее председатель товарищ Прачанда занял пост премьера в новом правительстве. Но когда я писал эту главу, стало известно, что он подал в отставку. Я вспомнил, как в зале приемов правительственной резиденции товарищ Прачанда, склонившись в нашу сторону, решительно говорил, что 19 тысяч солдат и офицеров Освободительной армии Непала нельзя бросать на произвол судьбы.
Видимо, из-за споров о целесообразности слияния Освободительной армии и правительственных войск этот несговорчивый лидер покинул премьерский пост.
Мы посетили лагерь Освободительной армии, предварительно пройдя через лагерь миротворческих войск ООН. Несмотря на бедность, на отсутствие оружия и боеприпасов, на неопределенность перспектив, коммунистические отряды сохраняли железную дисциплину. Мы почувствовали их высокий боевой дух, как только пересекли границу лагеря.
Я вошел в казарму, и у меня перед глазами предстала картина из моего детства: на стене висели портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Мао Цзэдуна, ну и, конечно, Прачанды. Они попадались в лагере повсюду, совсем как в Китае времен культурной революции. Прибавившийся портрет ясно давал понять, что революция живет.
Вечером мы встретились с офицерами Освободительной армии за дружеским застольем. Когда разлили вино, все встали и громко затянули песню «Великий поход», написанную на стихи Мао Цзэдуна. Мы пели по-китайски, непальцы — по-непальски, но, несмотря на различный стиль исполнения, наши языки будто слились в один.
В годы культурной революции не только стихи Мао, но и его изречения превратили в песни. Их пели взрослые и дети, образованные и неграмотные, народные массы и помещики, кулаки, контрреволюционеры, дурные элементы, правые уклонисты. С этой точки зрения Мао Цзэдун был самым влиятельным поэтом-песенником за всю историю Китая.
