Около трех часов раздались громкие крики «ура». Пассажиры поднялись на рангоут. «Грейт-Истерн» догонял «Пропонтис», отправлявшийся в Нью-Йорк. Пароходы салютовали друг другу.
В половине пятого земля еще виднелась сквозь густой туман. Вдали показался огонек. Это был Фастенетский маяк, устроенный на уединенном утесе. Наконец стадо темнеть, и последнюю, выдающуюся часть Ирландии, мыс Клир, мы обогнули уже ночью.
«Грейт-Истерн», как я уже сказал, имел более двухсот метров в длину и, таким образом, он был вдвое длиннее самого большого трансатлантического парохода. Ширина его достигала тридцати шести метров.
Двойная обшивка его могла выносить самые сильные бури. Она состояла из клеток вышиной в 86 сантиметров, расположенных между бортом и внутренней обшивкой. Тринадцать отделений, перегороженных крепкими переборками, предохраняли корабль в случае течи или пожара. На постройку его корпуса пошло десять тысяч тонн железа; три миллиона кованых заклепок прочно соединяют все составные части его обшивки.
«Грейт-Истерн» мог перевозить по десять тысяч пассажиров. Из трехсот семидесяти трех главных городов в округах Франции двести семьдесят четыре имеют меньше населения, чем эта плавучая супрефектура с ее минимальным количеством пассажиров.
Правый форштевень корабля прорезан шлюзами, через которые проходят якорные цепи. Нос его очень острый, корма крутая.
На палубе возвышались пять труб и шесть мачт. Паруса, поверхность которых заключала в себе пять тысяч четыреста квадратных метров, были сделаны из лучшего холста эдинбургской фабрики. На обширных марсах второй и третьей мачты целая рота солдат свободно могла бы производить учения. Из шести мачт, укрепленных винтами и металлическими бакштагами, три сделаны из листового железа.
Вышина самой большой мачты равнялась двумстам семи французским футам. Что касается труб, то две из них предназначены для машины, действующей гребными колесами, а три задние — для машины, приводящей в движение винт; трубы эти имели вид громадных цилиндров в тридцать метров вышины, прикрепленных громадными цепями.
Внутренность корпуса была устроена очень хорошо. В носовой части помещались паровые прачечные и экипаж. Затем шла дамская общая каюта и большой зал с люстрами, лампами и картинами. Эти великолепные комнаты освещались через боковые отверстия, находившиеся между изящными позолоченными колоннами. Широкая лестница с металлическими ступеньками и перилами из красного дерева вела из этих комнат на верхнюю палубу. Далее шли четыре ряда кают, разделенных коридором. Одни каюты сообщались между собой площадкой, другие лестницей. В корме помещались три огромные столовые.
Машины этого корабля были поразительны в том отношении, что громадные части их действовали с точностью и плавностью часового механизма.
Номинальная сила колесного двигателя считалась в тысячу лошадиных сил; он состоял из четырех качающихся цилиндров, имевших в диаметре два метра и двадцать шесть сантиметров. Поршни этих цилиндров прилегали к рычагам, и каждый толчок их продвигал судно на четыре метра двадцать семь сантиметров. Среднее давление равнялось двадцати фунтам на дюйм, значит, около килограмма семидесяти шести граммов на квадратный сантиметр, что составляет давление 1,5 атмосферы. Поверхность топки четырех соединенных паровиков равнялась семистам восьмидесяти четырем квадратным метрам. Машина эта работала с величайшей плавностью и составляла контраст с винтовой, которая страшно пыхтела и шумела.
Кроме этих двух главных машин на корабле было еще шесть вспомогательных, так что пар играл здесь очень важную роль.
Вот как был устроен этот несравненный паровой корабль, резко отличавшийся от всех кораблей такого же типа.
Однако нашелся один французский капитан, который все-таки его не узнал и занес в судовой журнал следующую наивную отметку: «встретили судно с шестью мачтами и пятью трубами»; предполагаем, что это «Грейт-Истерн».
Ночь со среды на четверг была довольно бурная. Койку мою так качало, что я должен был цепляться руками и ногами, чтобы не упасть с нее. Саквояжи и чемоданы кидало из стороны в сторону. В соседнем помещении огромные тюки с товарами перекатывались от одного борга к другому и производили ужасный шум, ударяясь о столы и скамейки. Двери хлопали, доски скрипели, перегородки трещали, бутылки и стаканы стукались друг о друга. Посуда грудами летела на пол и разбивалась. Слышно было, как стучали колеса и визжал винт. Очевидно, ветер усилился и поднялась страшная качка, которой не мог противостоять даже такой великан, как «Грейт-Истерн».
Всю ночь я не спал и в шесть часов утра уже поднялся с постели.
Держась одной рукой за койку, я кое-как оделся; особенно долго пришлось мне возиться с пальто: надевая его в рукава, я терял точку опоры и вследствие этого с трудом держался на ногах. Затем я вышел из своей каюты и, лавируя между огромными тюками, перекатывающимися с места на место, добрался наконец до лестницы, ведущей на палубу. Будучи не в состоянии подняться по этой лестнице обыкновенным способом, я пополз на четвереньках и, достигнув палубы, крепко уцепился за крюйсель.
Суши не было видно. Кругом виднелось только небо да море, на поверхности которого вздымались свинцовые волны. «Грейт-Истерн» шел, спустив паруса, и его немилосердно качало. Мачты, подобно стрелкам огромного компаса, описывали в воздухе дугу. Килевая качка была незначительна, но боковая — положительно нестерпима. Держаться на ногах не было никакой возможности. Вахтенный офицер, ухватившись за мостик, раскачивался как на качелях.
Кое-как я добрался до бортов правой стороны корабля. Вследствие тумана на палубе было ужасно сыро и скользко. Только я хотел пристроиться около стойки мостика, как вдруг к моим ногам скатилось какое-то тело.
Это был доктор Питферж. Привстав на колени и глядя на меня, он сказал:
— Так и есть, боковые стены корабля описывают дугу в сорок градусов — то на двадцать градусов ниже горизонтальной линии, то на двадцать градусов выше.
— Неужели? — воскликнул я, смеясь над условиями, при которых было сделано это замечание.
— Уверяю вас, — ответил доктор. — Во время такой качки стены движутся с быстротой метра ста сорока четырех миллиметров в секунду. Менее широкое судно черпало бы воду обоими бортами.
— Такое быстрое возвращение корабля в перпендикулярное положение доказывает значительную его устойчивость.
