Все произошло в несколько секунд. "Кон-Тики" отнесло обратной волной от кипящего котла, а в это время подошла новая волна. В последний раз я крикнул изо всех сил, стараясь перекричать окружающий грохот, и исчез в нахлынувших массах воды. Я висел, скорчившись, на штаге. Прошло бесконечных две-три секунды. Вал откатился. С меня было довольно. Я видел, что концы бревен бьются об острый выступ кораллового рифа, но не могут перевалить через него. Затем нас снова стало уносить от рифа. Я видел двух людей, которые, растянувшись, лежали на крыше хижины. Но никто из нас больше не улыбался. Из груды бамбука донесся спокойный голос:
- Так дело не пойдет.
И мной овладело уныние. Так как мачта все больше и больше кренилась через правый борт, я оказался наконец висящим за бортом. Шла следующая волна. Когда она прошла, я почувствовал смертельную усталость и думал лишь о том, чтобы попасть на бревна и прилечь за баррикадой. Когда вода отхлынула, я впервые заметил около нас обнажившийся зловещий красный риф и увидел Турстейна, стоявшего, согнувшись пополам, на блестящих красных кораллах и державшегося за снасти, свисающие с мачты. Кнут стоял на корме, приготовившись к прыжку. Я крикнул, что мы все должны оставаться на бревнах, и Турстейн, как кошка, прыгнул обратно - его смыло за борт волной.
Еще две или три волны меньшей силы обрушились на нас. А что случилось потом, я не помню. Знаю только, что пенящиеся волны набегали и убегали, а я опускался все ниже и ниже, к красному рифу, над которым нас подняла волна. Затем до меня стали долетать только вспененные гребни из соленых брызг, и я смог вскарабкаться на плот. Все мы начали перебираться на бревна кормы, которые лежали выше остальных на рифе.
Мы не успели моргнуть глазом, как Кнут присел и прыгнул на риф. В руках у него был трос, лежавший на корме. Пользуясь спадом волны, он пробежал метров двадцать по рифу и, когда следующая волна хлынула, пенясь, на него, спала и широким потоком ринулась с рифа, - он стоял цел и невредим.
Только теперь Эрик в ботинках выполз из хижины. Куда легче мы бы отделались, если бы последовали его примеру. Хижина не была снесена за борт, а лишь превратилась под парусиной в лепешку, и Эрик спокойно вытянулся среди вещей и слушал грохот волн, хотя обвалившиеся бамбуковые стены прогнулись внутрь. Бенгт получил небольшое сотрясение мозга, когда на него свалилась мачта, но ему тоже удалось заползти в хижину и улечься рядом с Эриком. Мы, конечно, все бы залегли в ней, если заранее знали, как спокойно будут выдерживать натиск воды бесчисленные найтовы и плетеные бамбуковые стены.
Эрик стоял наготове на корме, и когда волна отхлынула, он тоже прыгнул на риф. Следующей была очередь Германа, а за ним - Бенгта. С каждой волной плот продвигался все дальше по рифу, и когда очередь дошла до Турстейна и меня, то плот находился уже так далеко на рифе, что не было надобности его покидать. Весь экипаж принялся за спасение груза.
Дьявольский выступ на рифе находился теперь на расстоянии 20 метров сзади нас, и об него разбивались катившиеся один за другим длинными рядами буруны. Коралловые полипы позаботились построить такой высокий риф, что только самая верхушка буруна могла посылать через наши головы свежий поток морской воды в богатую рыбой лагуну. Здесь был свой мир - мир кораллов, и они развлекались, изобретая самые причудливые формы и раскраски.
Далеко в глубине рифа мы нашли выброшенную волнами резиновую лодку, полную воды. Воду мы вычерпали, а лодку притащили к обломкам плота. Здесь мы нагрузили ее самыми необходимыми вещами; радиоаппаратурой, продовольствием и бутылками с водой, и оттащили все это по рифу к одиноко возвышавшейся и похожей на метеорит коралловой глыбе. Затем мы вернулись к месту крушения за новым грузом. Мы не знали, как сложатся обстоятельства и до какого места будут доставать волны, когда начнется прилив.
В мелководье на рифе мы заметили что-то, блестевшее на солнце. Мы подошли поближе и, к своему удивлению, увидели, что это были две пустые консервные банки. Конечно, это совсем не то, что мы ожидали найти. Еще больше мы удивились, когда рассмотрели, что маленькие банки совсем недавно были откупорены и блестели как новенькие. На них была надпись "Ананасы", точно такая же, как на банках, входивших в новый фронтовой паек, которым нас снабдили для его проверки перед началом путешествия. Таким образом, это были наши банки, которые мы выбросили за борт после нашего последнего обеда на "Кон-Тики".
Мы по их пятам шли на риф.
Кораллы под ногами были острыми и очень неровными, и когда мы шли по шероховатому дну, вода доходила то до щиколоток, то до самой груди, в зависимости от многочисленных каналов и ручьев, прорезавших риф. Анемоны, морские розы и кораллы делали риф похожим на подводный сад на скале, в котором росли кактусы и мох и стояли окаменелые растения красного, желтого, зеленого и белого цвета. Кораллы и водоросли, раковины и кишевшие повсюду фантастические рыбки играли всеми цветами радуги. В более глубоких каналах в кристально прозрачной воде к нам подбирались небольшие, 4-футовые акулы. Но стоило хлопнуть по воде ладонью, как они делали разворот и держались на почтительном расстоянии.
В том месте, где мы потерпели аварию, были лишь мокрые коралловые глыбы и небольшие озерца, а дальше лежала спокойная голубая лагуна. Начался отлив, и из воды кругом нас показывались все новые и новые коралловые образования, а прибой, беспрестанно грохотавший вдоль рифа, стал ниже на целый этаж. Кто знает, что будет, когда начнется прилив... Лучше убраться подальше, в безопасное место.
Риф, похожий на полузатопленную стену крепости, к северу поднимался и к югу спускался. Далеко на юге широко раскинулся остров, густо покрытый пальмовым лесом, а прямо перед нами к северу, всего лишь в 600-700 метрах, находился другой, совсем маленький островок. Он лежал за рифом, его пальмы поднимали свои кроны к небу, и снежно-белые песчаные берега сбегали к спокойной лагуне. Весь остров напоминал большую зеленую корзину с цветами и казался нам воплощением рая.
Его-то мы и выбрали.
Герман стоял рядом со мной, и все его бородатое лицо сияло. Он не произнес ни слова, протянул руку и тихо засмеялся. "Кон-Тики" по-прежнему лежал далеко на рифе, и над ним летели брызги. Это были обломки плота, но почетные обломки. Все на палубе было разбито, а девять бальзовых бревен из леса в Киведо, в Эквадоре, были по-прежнему целы. Они спасли нам жизнь. Море унесло часть нашего груза, но все, что было укрыто в хижине, уцелело. Мы уже собрали с плота все, что имело ценность, и перенесли в безопасное место - на верхушку огромной, опаленной солнцем глыбы за рифом.
