Впоследствии я узнал, что в подобных каменных плитах ничего нет. Они были пусты и имели только ритуальное значение. И само название «Курган 37 воинов», наверное, условное. Почему же каменные плиты-менгиры, так похожие на магические ограды, поставлены только с одной северной стороны? Возможно, оттуда совершали свои набеги заклятые враги или в том направлении, по существовавшему представлению, находилось враждебное человеку царство тьмы и холода. Наверное, в те далекие времена человек уже имел представление о климате крайнего севера, находилось и тогда немало смельчаков, путешествовавших далеко к северу ради жажды познания и удовлетворения любознательности, столь свойственной человеческой натуре. Кстати сказать, в сборнике «Архитектура Казахстана» план кургана заметно искажен, его ветви другой конфигурации и направления, размеры преувеличены. Неверен и акварельный рисунок, на нем менгиры у 37 курганов, как уже было сказано, не с той стороны. Подобная неряшливость не делает чести первым исследователям, тем более при описании столь величественного сооружения.
Рано утром солнце взошло над далекими горами и окрасило в розовые тона гору Курпетай. Прощаемся с таинственным курганом, и розовые скворцы, повернув к нам свои черные головки, будто громким хором кричат нам свою радостную прощальную песню. Теперь путь лежит через городки Аксуаюлы и Акчетав в районный центр Агадырь. Где-то там от него, в ста пятидесяти километрах к западу, в верховьях речки Атасу расположился лагерь археолога Кадырбаева.
Красные кусты
Кажется, нет конца степи, такая она большая. Холмы и горки, иногда большие горы, кое-где розовые гранитные хребты и раздольные равнины следуют друг за другом. Всюду в логах по межсопочным понижениям тянутся темно-коричневые ленты кустарников. Они будто обгорели и посохли от сильной жары и засухи прошлого года и до сих пор не могут оправиться. Кое-где эти полосы погибших растений прерываются небольшими пятнами зеленых кустарничков-счастливчиков, над которыми сжалилась природа.
Сегодня наш ночлег у самого лога с коричневыми кустарниками, и я спешу их проведать. Прежде чем до них добраться, приходится выбирать сухие места между луговыми травами, от прошедших дождей местами еще стоит вода. Передо мною открывается совершенно неожиданная картина бедствия, постигшая растения. Кустарники карликовой ивы Саликс каспика терпят бедствие вовсе не от засухи. На них нет ни одного листочка, вместо них лишь жалкие черенки, и то не везде. Все зеленое давно уничтожено гусеницами. Приглядываюсь к ним. Они ярки и красивы. На спинке расположены коричневые пятна, отороченные каждое светло-желтой каемкой. Голова украшена красными точками, и во все стороны от тела торчат пучками тонкие и длинные волоски. Гусениц масса. Большинство их уже окуклилось, повисли на кустах. Еще бродят или сидят на ветвях гусеницы-карлики. Им ничего не осталось есть, они голодают, недвижимы, почти мертвы. Их, неудачников, видимо, будет немало, да и сейчас большая часть погибла, упала на землю.
Каждое животное и растение занимают в мире живых существ свое определенное место и живут в определенной численности. Сложнейшие взаимные отношения между организмами поддерживают извечно установившийся порядок. Благодаря ему в природе царит гармония. Но сейчас что-то произошло, какие-то невидимые нити, связывающие эту гусеницу с окружающим миром, порвались, исчезло то, что сдерживало ее численность, и вот вспыхнула невзгода, наступило, как говорят ученые, массовое размножение, за которым, как правило, следует катастрофа, массовая гибель. В гусеницах я узнаю ивовую волнянку, известнейшего вредителя этого растения.
Интересно, что происходит на кустах, сохранившихся зелеными. Недалеко виден такой куст-счастливчик. Долго обхожу место, где среди травы поблескивает вода, добираюсь до растения. Не такой уж он счастливый, этот куст. На нем тоже гусеницы, только их не очень много, и съели они лишь половину листьев. Зато все гусеницы выглядят отлично, большие, упитанные. И почему-то здесь нет куколок. Становится понятным, почему. Там, где гусениц было много, их развитие закончилось быстрее, хотя это объяснение и кажется парадоксальным. Дело в том, что лучше закончить развитие прежде времени, оставшись недокормышем, и превратиться в куколку, чем вовсе погибнуть в поисках корма от голода. Такое среди насекомых происходит нередко.
Есть ли у гусениц какие-либо враги? Вокруг на холмах распевают жаворонки, в кустах караганы заводят однообразные напевы желчные овсянки, среди луговых трав мелькают желтые трясогузки. Никто из птиц не обращает внимания на гусениц. Они несъедобны или ядовиты, и не зря окрашены так ярко и заметно выделяются среди растении. Впрочем, иногда в красные кусты залетают кукушки. Вот они, наверное, и лакомятся врагами ив. Волосатые гусеницы их главная еда. Но кукушек мало.
Карликовая ива здесь — несчастливое растение. У нее есть еще один лютый враг — стеблевая галлица. Концевые веточки растения обезображены узловатыми опухолями-галлами. Многие ветки настолько сильно поражены, что погибли. Но зато сейчас свежих галлов нет, на растениях без листьев галл расти не может, а, едва начав развиваться, погибнет вместе с их строителями — личинками галлового комарика. Растение больное, находится в ужасном состоянии, и на нем не могут вырасти галлы. Таким образом, ивовая волнянка простерилизовала заросли кустарников от крошечных возбудителей галлов. Один враг убил другого. Ну что же, клин клином вышибается!
Раздумываю о причинах массового размножения ивовой волнянки. Предшествовавшие годы были сильно засушливыми, не росли травы, не цвели цветы. Видимо, тяжело пришлось наездникам — врагам волнянок. Они поддерживали свои силы нектаром цветов. Освобожденные от своих недругов бабочки и проявили столь безудержную способность к размножению. Что же теперь следует ожидать? Как бы в ответ на этот вопрос, заданный самому себе, натыкаюсь на больную гусеницу. Она повисла на вершинке кустарничка и почернела. В ней завелся заразный грибок так называемой вершинной болезни, поражающей гусениц многих бабочек. Эта болезнь — неизбежный спутник массовых размножений, поможет карликовой иве. А там, возможно, уцелевшие кое-где наездники, подкрепившись нектаром цветов, начнут проявлять свои способности, и в этом маленьком мирке восстановится гармония жизни.
Вечереет. Стихает ветер. Вокруг воцаряется глубокая тишина. Солнце заходит за холм, и лог синеет от тени. Одинокий жаворонок трепещет в воздухе, озаренный погасающими лучами солнца. И тогда вижу, как под темными кустами одна за другой поднимаются в воздух снежно-белые бабочки. У них черные усики, черные глаза и тоненькие, тоже черные, колечки на белах ногах. У самок усики как ниточки, у самцов они роскошные и перистые. Бабочки тоже ядовиты, и белый наряд им дан природой для того, чтобы быть заметными в сумерках и в ночной темени. Но какие они все маленькие! Неужели из-за недоедания? И очень вялые. Потом я с удивлением замечаю, что ивы других видов, крупные деревья, растущие по берегам таких степных рек, как Нура, не знают напасти ивовой волнянки. По всей вероятности, эта бабочка относится к другому виду, близкому к ивовой волнянке, и приспособилась жить только на карликовой иве. Теперь начинаю понимать еще и другое. Почему некоторые лога или речки называются Караталом, то есть черной ивой.
