священники вот кто преподал Адамсу бесценный урок! Они приходили один за другим, обычно в обществе собратьев, и, явно под воздействием собственных измышлений, разражались яростной бранью, изобличая то, что казалось им пластическим выражением отчаяния, безверия и нигилизма. Подобно всем людям, слуги божии видели в бронзовой статуе лишь то, что несли в себе. Подобно всем великим художникам, Сент-Годенс преподнес им зеркало. Американское зеркало и ничего больше. Американская паства утратила идеалы, американские пастыри утратили веру. И те и другие были типичными американцами – типичнее даже, чем наивная до глупости солдатня былых времен, негодовавшая, что кто-то тратил на могилу деньги, которые можно было бы пропить.
Размышление смиряет, разглаживает память. Памятник это передает, вернее, пытается передать. Г. Адамс потому так внимательно вслушивается в то, что говорят посетители. Обратная проекция эмоций, которую он обнаруживает в услышанном – дань собственной природе, не желающей смириться с реальностью. Как можно передать пропасть без дна, не символом, не часами без стрелок, а буквально, в лоб? Он этим живет. Визионеры признали поражение, отступили и ушли, довольные собой. Адамс остался. Выбор сделала Кловер, он превратил ее в божество и стал дожидаться ее решения. Так он выбирался оттуда, где человек часто терпит поражение – из глубин отчаяния.
Единственно, кто мог ему помочь – сама Кловер. Судя по биографии, по его книге, ставшей классикой, в конце концов так и случилось.
А здесь. Кажется, смысловая (или образная, точнее?) антитеза памятнику Кловер Адамс. На стене памятника, вслед за сидящей женщиной – неспешная панорама прожитой жизни. Без аффектации. Просто зеркало треснуло. Женщина закончила дела, прикрутила фитиль в масляной лампе и тихо отправилась куда-то, совсем недалеко. Так это выглядит. Точной информации на этот счет нет и не нужно. Вполне достаточно того, что перед глазами.
…И еще ребенок. Вообще, детских надгробий здесь хватает. Но этот памятник особый. Возле камня с длинным перечнем имен. Возраст самый разный. Ребенок не иначе, ключ образной конструкции. О чем это? Детям, как известно, дают тянуть лотерейные номера. С цифрами. На счастье. Или на нечто иное? На судьбу? Как здесь. Главное, чтобы по-честному. Как жребий выпал…
Вы прожили много лет и прочли много книг,
Опытом и страданьями вы измерили
Терпенье, Мужество, Дружбу, Любовь.
И узнали, как много злобы на свете и почему,
И как много разбоя на свете и почему,
И как много неправды на свете и почему,
И как много ненависти, жестокости, себялюбья на свете и почему.
Прожив так долго, вы изучили свой век,
И если вы не можете объяснить, что вы узнали,
И если новому поколенью неинтересно, что вы узнали,
То разве вы не похоронены заживо под эпитафией из иероглифов?
И разве вы не голос мудрости,
Которая мало что оставляет в наследство
Грядущей эпохе?
Эдгар Ли Мастерс
Мы бываем на этом кладбище в разные времена года. Православная часовня. Мы объезжаем длинный участок вдоль кладбищенской ограды. На большой куче свежевырытой земли сидит кошка. Угольно черная, как черт после ночной смены.
– И без хвоста. – Дополняет Ира. – Ты видишь?
Зрение мне не позволяет. Но могу вообразить, что даже уместнее. Если без хвоста… Фотографировать кошку Ира не стала. Все равно ничего бы не получилось…
Николай Эрдман. Пьеса «Мандат».
Николай Гумилев.
Константин Бальмонт.
Н. Гумилев
Р.-М. Рильке. Флорентийский дневник.
Уильям Батлер Йейтс В тени Бен-Балбена. пер. с англ. Г. Кружкова.
Райнер Мария Рильке. Перед видом Толедо.
Шарль Бодлер. Осенняя песня. Перевод В. Левика.
Поэтический текст здесь и далее: Эдгар Ли Мастерс. Перевод А. Ждановой.
