Очень-очень редко у дороги появляется одинокое ранчо, слепленное из глины и пучков соломы. Где-нибудь неподалеку от него, на таких местах, которые даже при самой буйной фантазии нельзя назвать пастбищем, пасется стадо тощих овец. Люди и животные здесь постоянно находятся на грани жизни и смерти. Кажется, будто четвертая тысяча метров над уровнем моря — граница жизни. Выше ее остаются лишь скалистые горы, покрытые вечным льдом, да в защищенных от ветра уголках — стада овец и лам.
В конце второго дня пути от озера Титикака дорога над селением Ла-Пава достигла высшей точки — 4350 метров! Покрытый снегом пик Вильканота поднимается в лазурное небо на пять с половиной тысяч метров над уровнем моря как символический водораздел двух океанов земного шара. Хотя до побережья Тихого океана отсюда по прямой едва 300 километров, воды ледников Вильканоты поворачивают на север, чтобы досыта напоить священную реку инков Урубамбу и потом вместе с Мараньоном влиться в Амазонку. После многих тысяч километров блужданий по болотистым равнинам бассейна Амазонки они в конце концов сливаются на противоположном конце южноамериканского материка с водами Атлантического океана.
Чем ниже опускается стрелка высотомера, тем чаще нам представляется возможность заглянуть в глубокие долины. Горы, словно вдруг проснувшись от вечного сна, широко открываются перед нами. Все зеленее становятся склоны со стадами овец и крупного рогатого скота на них; все чаще ютятся под ними селения крестьян и первые городки. Они похожи один на другой как две капли воды. В центре каждого из них большая квадратная площадь с каменным храмом, окруженная домами. Это очаги испанских переселенцев и сегодняшних их потомков, дома эмигрантов-европейцев, ремесленников и торговцев. Понатыканные по краям площади, они, однако, выглядят чужеродными телами.
Индейцы появляются здесь только на рынке или в предместьях. И многие из них уже постепенно теряют характерные черты, особенности своих национальных костюмов, обычаи; они стали членами большой семьи изгнанников, живущих на окраине цивилизации.
В этих городках на приезд иностранцев никто не рассчитывает. Для иностранцев предназначены роскошные туристские отели в центрах древней культуры и в экономических и политических центрах, связанных со столицей авиалиниями.
Хотя в глухих провинциальных городках перед названием гостиниц и красуется громкий титул «Гранд-отель», это нисколько не мешает клиенту видеть сквозь щели в полу распивочную в нижнем этаже и быть отделенным от соседнего номера всего лишь куском рваной мешковины. Если у вас в нужный момент не окажется под рукой полотенца, хозяин гостиницы побежит занимать его у соседа. Если рано утром вам вздумается поискать весьма нужное заведение, хозяин пошлет вас в одну из пустых комнат в нижнем этаже с глиняным полом. Да! Да! На пол, сеньор! Что из того, если завтра или через неделю здесь поселятся люди? С помощью метлы и тачки глины все будет приведено в порядок, пол снова утопчется, и клиенты смогут занять номер.
Хотя эти городки и служат форпостом цивилизации в глубине Перу, в конце концов они превращаются в нездоровые, нищенские прибежища для тех, кто потерял возможность жить среди полей и пастбищ. Кроме того, сюда устремляются люди, которые не нашли себе средств для пропитания или не встретили «благожелательного» взгляда стражей закона на цивилизованном побережье.
Но едва покинешь разбитые улочки провинциального городка, как сразу же вступаешь в край индейцев — пастухов и земледельцев, в край чистого воздуха, чистых гор и чистых людей.
В 200 километрах к югу от Куско высота долин, зажатых отвесными горными хребтами, начинает колебаться между 3 и 4 тысячами метров над уровнем моря. Тропическое солнце упирается своими лучами в склоны, а ледяной ветер с горных вершин сюда не проникает. Здесь начинается край, где на каждом шагу наталкиваешься на традиции высокоразвитого земледелия древних инков, навсегда наложившие отпечаток и на землю и на людей. После грязных провинциальных городков здесь чувствуешь себя путником, утолившим жажду из хрустально-чистого ключа.
Старая дорога забилась в щель горной долины Вильканоты — священной реки инков. Ее прозрачные воды перекатываются через пороги и сквозь скалистые ущелья пробивают себе путь к Тихому океану.
Местами над рекой появляется тщательно обработанное крошечное поле, прижавшееся к подножью горы на площадке с ладонь величиной. Для перуанских индейцев эти поля — ценный дар природы, который они принимают, но с оглядкой. Крутые склоны нередко вздымаются к небу под углом около 60 градусов. Ни один европейский хозяин не решился бы устроить на них даже пастбище.
Но эти склоны опоясаны тянущимися на целые километры каменными стенами, которые превращают горы в гигантские лестницы. Узенькие, залитые солнцем площадки, отвоеванные у гор нечеловеческим трудом целых поколений и орошаемые остроумной системой водосбросов, составляют основной земельный фонд, вырванный индейцами у природы. Из поколения в поколение защитные и опорные стены поддерживаются в неизменном состоянии. Большинство из них, четырехсотлетней давности, унаследовано от древней империи.
Каменные жилища индейцев чаще всего рассеяны по склонам. Над ними со ступеньки на ступеньку на высоту нескольких сот метров, считая от дна долины, поднимаются крошечные поля. Лишь кое-где наверху, в разрывах облаков, время от времени мелькают другие строения, прилепившиеся к склонам, как орлиные гнезда. И уже совсем над ними, там, где только трава зябко стелется по земле, бродят у вершин гор стада овец и лам.
Игрушечные деревушки, разбросанные по склонам, связаны между собой, а также с полями и пастбищами опасными тропинками, которые сбегают у подножья гор к своеобразным висячим мостам.
У здешних жителей нервы должны быть как у канатоходцев. Мостики без перил и не закреплены, поэтому они прогибаются и качаются при каждом шаге, при каждом резком движении. Они подвешены на двух канатах, а более новые даже на тросах, укрепленных в скалах на берегу. К ним индейцы привязывают грубоотесанные дощечки, точно так же, как перекладины на веревочной лестнице. Весь мост, провиснув как гамак, раскачивается над бурными порогами Вильканоты.
Долина священной реки весьма отличается от всех других мест, населенных индейцами, которые нам до сих пор встречались. Так же отличаются и люди, живущие здесь. Это не изнуренные голодом, болезнями, алкоголем и кокой дегенерирующие индейцы с боливийского альтиплано и не нищие пастухи со склонов восточных Кордильер. Это и не порабощенные горняки из Потоси и Орура и не невольники из окрестностей Кочабамбы.
