Я распаковал много вещей, столь редких для этих детей природы, и возбудил их удивление и восхищение. Тут были всякого рода музыкальные и шумовые инструменты, иллюстрированные книги и тому подобные вещи, которые должны были служить мне для того, чтобы развлекать мою черную публику и держать в хорошем настроении негров, в услугах которых я нуждался.
Вечером, когда стемнело, мои мальчики-слуги и присоединившиеся к ним чужие из числа прибывших устроили шествие с пестрыми бумажными фонарями. Я надел на них шутовские и звериные маски, которые придали маленьким черным чертенятам веселый и комический вид и некоторое время, пока не прошло первое очарование, внушали им страх. Многие оробели, среди них также и женщины, наблюдавшие издали, и разбежались с шумом и криком. Вскоре однако испуг сменился шумным ликованием, к которому присоединились звуки моей шарманки. В установившейся тишине они внимательно прислушивались к громким звукам, раздававшимся в дикой африканской местности.
Я чествовал, как мог, своего вновь приобретенного африканского друга, властелина народа азанде. Он покинул Дем-Бекир на следующее утро (3 мая), не только совершенно успокоенный, но, по-видимому, и в высшей степени довольный путешествием к нам и даже несколько опасаясь, что, может быть, мы к нему не придем. При нашем расставании он обещал по возвращении домой тотчас же распорядиться приготовить все необходимое для сооружения нашей хижины; при этом я только просил подождать с постройкой до нашего прихода. Я чувствовал себя, после первого свидания с Ндорумой, свободным от некоторых забот, мучивших меня до этой поры. Но в Африке, когда исчезает одна забота, путешественника ожидают новые; они и меня не надолго оставили. Но я не буду входить в подробности тех огорчений, которые причинили мне самые близкие лица из моего окружения.
Дни после отъезда Ндорумы прошли в беспрестанном приготовлении к нашему отбытию; наконец, приобретенные вещи были хорошо упакованы. Сорок пять нош зерна дурры (Sorghum vulgare) и муки добавились в Дем-Бекире к моему багажу. В области вождя Ндорумы, по рассказам, мало сеют зерновые, особенно дурру, тогда как телебун (Eleusine coracana) можно достать (последний широко распространен в тропической Африке, в Индии и в Южной Аравии и представляет собой звездообразно расположенные колосья на коротком стебле). Поэтому я взял с собой зерна на первое время нашего пребывания у Ндорумы, чтобы с самого начала не быть там в тягость людям и в случае необходимости питаться из собственных запасов. Письменные работы и отчеты заполняли остающееся свободное время дня и долгие вечера. Но вот наступило 6 мая, и я назначил наш отъезд на следующее утро. В направлении к югу Дем-Бекир был последним поселением арабских торговцев в области Бахр-эль-Га-заль. От Мешры-эр-Рек сюда я шел по пути следования д-ра Г. Швейнфурта в 1871 году. Он двигался тогда от Дем-Бекира в восточно-северо-восточном направлении назад, к поселению Вау, тогда как я направился в южную сторону, во многом еще незнакомую. Обширная область к югу от Дем-Бекира была до моего путешествия известна только по справкам, которые наводили Швейнфурт, Теодор фон Хейглин, и по рассказам арабских торговцев, и в грубых чертах, конечно, очень неточно, была нанесена на карту. Никогда не ступала нога европейца в эти области, представляющие большую часть территории народа азанде. Достопамятное путешествие д-ра Г. Швейнфурта проходило значительно дальше на восток мимо отрогов гор области племен азанде. Там долгое время пробыл также итальянский коллекционер Пьяджа, он был первый, кто дал нам более точные сведения о народах азанде, но его картографические данные никуда не годны.
Единственный европеец, кто за несколько лет до меня прошел западную часть области моего исследования страны азанде и банджия, это грек д-р Потагос, врач, ставший известным благодаря его, полным приключений путешествиям по Африке. Его фантастические впечатления и картографические ошибки содержатся в первом томе его путешествий [5].
Одновременно с д-ром Потагосом совершал свое уже упомянутое путешествие к реке Шинко и мой спутник Бондорф. Но о путешествии Бондорфа письменные данные отсутствуют. Преемник Джесси-паши на посту губернатора провинции, Лептон-бей, во время моего путешествия пересек северо-западную область на западе провинции Бахр-эль-Газаль [6]. Он, к сожалению, пал жертвой восстания Махди, и большинство его заметок погибло. Если я, полноты ради, приведу тут же имена лиц, путешествовавших в областях, которые лежат на запад от реки Уэле-Макуа, именно Швейнфурта, итальянца Миани, далее итальянца капитана Казати, которого я лично встретил в Мангбатту, а также Эмин-бея, то этим будет исчерпан короткий перечень европейских путешественников, проходивших в части исследованных мною мест. Так как дороги не были проложены, мне пришлось в течение года часто проходить по неисследованным, малоизвестным областям.
Мои двести двадцать пять мест груза были уже накануне вечером распределены среди носильщиков, и отъезд из Дем-Бекира в страну племен азанде произошел утром 7 мая 1880 года без задержек.
В начале пути мы перешли русло реки Джих, которая в этом месте, шириной в шесть шагов, была мелководна.
Дорога все время идет, постепенно подымаясь, по холмистой местности, покрытой лесом, через седлообразное возвышение, сложенное латеритом, между горами Денгири и Тшито. В красивом и тенистом лесу мы много раз пересекали небольшие плато и, наконец, спустились в долину реки Катта. Мы переправлялись через нее несколько раз; несмотря на малую ширину Катта, глубина воды в ней достигает нескольких футов.
Лесистые холмы на западе ограничивали кругозор, тогда как к востоку, наоборот, открывалась широкая перспектива. Южная граница племени голо проходит вдоль хижин вождя голо — Дженге. Хижины эти расположены у реки Сере, называемой азанде — Башир.
Первый ночной лагерь на пути из Дем-Бекира был разбит южнее горы Лух, у изгиба ручья Эндезе. Водораздел рек Панго и Вау, к югу от реки Джих, — холмистая местность, покрытая лесом. Ручей Эндезе замечателен тем, что был первым источником, питающим воды Вау. Все ручьи и речки, которые мы в последующие дни переходили, вместе составляют верхнее течение реки Вау и текут в северо-восточном направлении.
Каждый раз, когда ночной лагерь разбивался вдали от жилья туземцев, в дикой местности, у лесной опушки или у реки, я, тотчас же по прибытии, приказывал устроить тенистое убежище под каким-либо деревом или в прибрежном кустарнике, у ручья, для пребывания там на первых порах и для письменных работ. Там, после первых необходимых приготовлений для постройки тростниковых шалашей, мои слуги очищали, в стороне от шумной толпы носильщиков, землю от травы и разросшихся кустарников. В короткое время, таким образом, под нашими руками часто возникала великолепная природная беседка. Если место не позволяло устроить подобное укрытие в лесу, то ветки широко разросшейся кроны лиственного дерева давали тень избранному месту отдыха. Ящики с книгами, стол, стул и необходимые принадлежности для письменных работ переносились туда. Вблизи разводился огонь, девушки приносили воду, и скоро закипал котелок для приготовления страстно ожидаемого чая. После перехода мы удовлетворялись пока чаем и лишь при заходе солнца готовили обильный обед с абре, козьим молоком и кисрой (хлебом) и чаем с хартумским буксматом (сухарем). Обычно после этого я шел обрабатывать и переписывать начисто дневной маршрут и в то же время всегда наблюдал за всем, что делается вокруг меня. Конечно, моя письменная работа часто прерывалась вопросами и приказами: напоен ли осел, нарезана ли для него трава, принесены ли дрова, покормлены ли куры, смотрят ли за коровой, привязана ли к колышку коза и т. п. Осмотрительный путешественник должен ежедневно повторять многие подобные вопросы, если не хочет очень скоро потерять часть своего походного снаряжения.
