Я оглядываю наши аппараты и удивляюсь — как только ещё оставались целыми колёса от африканской нагрузки! Тем более, что это была не импортная, а наша, своя, резина!? Ехать по острым булыжникам, это — для покрышек — хождение по мукам. Дождёмся ли мы когда в Африке хороших дорог?
* * *
Вот мы и в центре пустыни Чалби. На всём необозримом пространстве малопривлекательная панорама: засохшая редкая трава, колючие кусты, чёрные камни, словно осколки гигантского расколовшегося при падении метеорита.
Печаль и уныние стелятся по пыльным и горячим камням, окутывая душу меланхолией. Возникло вдруг такое ощущение и фантастическое предположение, что Чалби — это пристанище неспокойных злобных духов. Лишь лёгкий ветерок вдыхает оживление в это однообразное, серо-зелёное пространство, чуть-чуть нарушая утомляющее безмолвие.
Мы с Владимиром Новиковым сидим теперь в этой среде, возле «Урала», с исчерпанными топливными ресурсами и ожидаем появления хоть какой-нибудь машины. Сергей с Володей Сайгаковым, и с крохами топлива в бензобаке, уехали на своем «Соло» в ближайший городок Марсабит, надеясь найти там бесценную жидкость.
Вода в канистрах, которую мы взяли в Мояле, имеет отталкивающий запах, но так как другой нет, приходится пить эту тёмную бурду. Вглядываемся в пространство, надеясь, что по петляющей среди кустов и камней дороге появятся наши ребята, везущие необходимый бензин. Но вдалеке, на пригорке, вдруг появляется силуэт туземца-охотника, который пытается разглядеть издали нас и понять, что мы за существа, явившиеся в его края, и насколько мы можем быть опасны. По мере его приближения можно разглядеть исконного жителя этих засушливых земель подробнее, его снаряжение, атрибуты и одежду. С плеча свисает карабин, а на поясе поблёскивает патронаж. Он подходит к нам осторожной, бесшумной, как у зверя, походкой. Ему необходима вода, так как он давно в пустыне и его запасы закончились. Мы наполняем пустую пластиковую бутылку имеющейся у нас водой, и протягиваем человеку пустыни. Он принимает драгоценный дар, но, несмотря на сильную жажду, не спешит пить её. Владимир достает камеру и собирается запечатлеть этого туземца, но тот настораживается и в знак протеста поднимает руку, а затем быстро удаляется. Володя вспоминает: «Вот точно также и некоторые племена, обитающие в бассейне Амазонки, были категорически против фото- и киносъёмок?» Разочарованию фотографа нет конца. Владимир всё вспоминает свою экспедицию по притокам Амазонки в Бразилии:
— Они считают, что фотоаппарат крадёт их души, перемещая их на фотоснимок!
Над этим стоит задуматься, ведь обвинять в невежестве и темноте людей, по-своему убеждённых в своей правоте, нельзя. Они, ведь, как дети природы, остановившиеся в своём развитии, и сохраняющие свой жизненный уклад и культуру в нашем «цивилизованном» мире. Там, где аборигены «сдают» свои позиции, начинается разрушение. Достаточно привести в пример лесные племена пигмеев, чтобы проследить воздействие на них извне. Ведь даже колдуны, использующие в настоящее время чёрную и белую магию, связываются с силами зла. Имея фотографию человека они могут как угодно воздействовать на него. Исход такого воздействия всегда плачевный. Люди, прибегающие к помощи целителей и так называемых экстрасенсов, даже не отдают себе отчёта — в какой адский клубок запутываются их души. Так что отношение аборигенов к такому чуду «прогрессирующего», остального, человечества не безосновательно.
За подобными разговорами мы коротали время ожидания. Я начинал мечтать о прохладе хвойного леса с шумящим прозрачным ручьём с холодной прозрачной водой. Даже бескрайние голые степи Западного Казахстана, в которых я вырос, имели для меня сейчас большую привлекательность чем таинственная пустыня Чалби. Однообразие степи не действовало на меня так угнетающе как однообразие буша.
После двухчасового отсутствия появились Сергей и Володя Сайгаков на своём «Соло». Только сейчас я заметил, что «Урал-соло» из синего давно превратился в красно-серый от грязи и пыли.
Их поиски увенчались успехом, 20-литровая канистра была наполнена бензином. В Марсабите имелась единственная АЗС. Там, на заправке, они познакомились с немцем Адриасом, который сейчас ожидал нас в городе. Пообещал пока запастись какими-нибудь продуктами и овощами.
Я был рад снова тронуться в путь. Мне порядком надоел внеплановый простой на солнцепёке в пустынном буше. К тому же через 30 километров начнётся национальный парк «Марсабит», и возможно, мы увидим представителей африканской фауны, живущих в дикой среде.
Наскоро заполнив пустой бак, мы поспешили по дороге, которая стала подниматься в горы. Дорога улучшилась, исчезли камни, сменившись на красный песок и мелкую гальку. Стали появляться более крупные акациевые деревья.
Справа от дороги предстало взору необыкновенное зрелище — очень глубокая котловина, диаметром около двух километров, напоминающая воронку от громадного снаряда. Это явление заставляет задуматься — как оно возникло?
Поднявшись на возвышенность, мы въехали в Марсабит — посёлок, состоящий из одноэтажных кирпичных и глиняных домов. Небо над нами было затянуто дождевой облачной массой, и судя по большим лужам на улицах Марсабита, дожди поливают эту землю давно. Верхушки покатых гор, простирающихся к югу, окутаны белыми, как вата, кучевыми облаками. Оставалось только удивляться, что в 30 км, в самой Чалби, нет ни единой тучки, и царит солнцепёк. Даже дождь не хочет лить над безжизненным местом, словно проклятым.
Встречать нас вышел европейской наружности, но сильно загоревший мужчина, лет 42, в неприметной одежде. На нём синяя спортивная кофта и лёгкие брюки были перепоясаны почему-то советским ремнем, а из-под шляпы цвета хаки на нас смотрели добрые серые глаза, озарённые светом долгой жизни на лоне дикой природы, среди животных и чужого народа. Многих смиряет и облагораживает чужбина, преобразуя характер человека. В Кении, в глухих районах, Андреас живёт и работает уже 8 лет. В Германии он не был уже лет пять. Здесь он женился на женщине из местного племени, имеет двух детей. Он был очень рад нашему появлению.
За разговорами мы выпили вместе чай в простеньком «общепите». Как ни странно, Андреас знал немного русский язык. Когда мы закончили лёгкую трапезу, он решил провести нас на экскурсию по марсабитскому базарчику. По бокам от размытой красной глиняной дороги стояли перекошенные торговые прилавки, на которых кучами лежала старая европейская одежда, взрослая и детская обувь, всякий хлам. К нашей радости, мы нашли на базаре картофель, лук, помидоры и даже бананы. Больше из продуктов ничего не было.
