Все это гораздо сложнее, чем кажется постороннему наблюдателю. Беспокойная душа землепроходцев, раздвинувших Россию на полсвета, «беглых людишек», казаков, всех, кто от родной Твери да Рязани, смелый и сирым, убогий и могущественный, добирался в Аляску и рубил избу на берегу Мексиканского залива, живет в каждом моряке, иначе не будет он настоящим моряком, а всего лишь работником водного транспорта. Рядовой матрос рядового торгового судна, хотя и не может порой отдать себе отчет в ощущениях своих, чувствует и думает то же, что чувствовал и думал Колумб, когда с мачты каравеллы крикнули: «Земля!» И не надо делать наших людей «простыми» — словечко это одно время прочно вошло в моду.
Прибытие в порт — еще одна перевернутая стран той волнующей книги, что не устаем мы листать всю жизнь. Остались позади испытания и трудности, память отсеивает все мелкое и наносное, душа открыта новым впечатлениям, новым радостям и новым беспокойствам.
Волнения рейса остались позади, а забыть их оказалось не так просто. Мы стояли, прочно пришвартованные стальными тросами к причалам Ростока, когда утром капитан явился к завтраку несколько смущенный. Сам над собой посмеиваясь, рассказал, в чем дело. Первую ночь после прихода спал спокойно. Во вторую вдруг проснулся. Прислушался. Было тихо. Машина не работала. За иллюминатором светились яркие огни. Сразу мелькнула мысль: «Беда! С кем-то столкнулись, помощник не успел меня вызвать!» Как был, в одних трусиках, выскочил из каюты, бегом кинулся вверх по трапу. В штурманской рубке темно, пустынно. И только теперь капитан по-настоящему пришел в себя, вспомнил, что «Горизонт» стоит в надежной гавани, никакой туман ему не страшен, вокруг — освещенные цехи судоремонтно-судостроительной верфи «Нептун», где работа не прекращается ни днем, ни ночью.
Не торопясь вернулся к себе, лег в уютную, теплую постель.
Заснуть почему-то не мог, лежал, думал. Сразу же после прихода на борт явились представители верфи, чтобы обсудить, в каких ремонтных работах нуждается судно.
«Горизонт» был построен здесь, на верфи «Нептун», год тому назад и теперь вернулся к своей «колыбели» для гарантийного ремонта. Годовая проверка показала отличные качества судна, созданного советскими проектировщиками и немецкими специалистами. За двенадцать месяцев «Горизонт» побывал под разными широтами, начиная от Южной Атлантики и кончая льдами Северного моря, боролся и со штормами, и с мертвой зыбью, и с туманом. Машина, навигационное снаряжение, внутреннее оборудование его показали себя с самой лучшей стороны. Советское учебное судно посетило десятки наших и иностранных портов, везде вызывая внимание и лестные отзывы.
В книге почетных посетителей «Горизонта» таких отзывов много. Вот, например, что написал итальянский адмирал в отставке Бенедетто Понца: «Посещение этого прекрасного корабля произвело на меня большое впечатление».
«Получил огромное удовольствие, особенно потому, что такое прекрасное судно принадлежит социалистическому государству», — пишет Джованни Пеше, соратник бессмертного героя Федора Полетаева, единственный оставшийся в живых из награжденных высшим итальянским военным орденом.
Были с отзывами и забавные случаи. Два иностранных журналиста, закончив экскурсию по «Горизонту», полусмеясь, полусерьезно вздохнули:
— Эх, сегодня ничего не заработаем.
— Почему? — спросил наш моряк, занимавшийся с гостями.
— Шеф поручил разругать советское судно, а ругать нечего. Сколько ни глядели, ни к чему не придерешься.
Так в их газете ни слова о «Горизонте» и не появилось. Правду написать шеф не разрешил, солгать не могли.
Эти парни хоть были откровенны, а один из их коллег попал впросак. Он беседовал с Петром Петровичем в капитанском салоне. Было жарко, однако гость, несмотря на неоднократные предложения чувствовать себя по-домашнему, не снимал просторный суконный пиджак. Время от времени запускал руку под свое явно, неподходящее к температуре и сезону одеяние, шевелил ею.
«Чего он чешется! — подумал Кравец. — Тик нервный, что ли?»
Приглядевшись, капитан уловил определенную закономерность: задав двусмысленный, скорее всего провокационного «подтекста» вопрос, журналист незамедлительно совал руку под пиджак. Когда он откинулся на стуле, капитан увидел на плече незваного гостя тоненький провод. «Эва, — догадался Кравец. — Хорош гусь!»
А вслух сказал:
— Да вы поставьте его на стол, удобнее будет.
— Вы дума… Простите, что поставить? Не понял вас.
— Магнитофон. Я же вижу, как вы под полой то включаете, то выключаете магнитофон.
Не произнеся больше ни слова, «журналист» поднялся и ушел. Попытка записать беседу с советским капитаном, а потом перемонтировать ее в соответствующем духе, не удалась.
Об этом случае Петр Петрович рассказал друзьям с верфи «Нептун», собравшимся в кают-компании «Горизонта». Посмеялись. После короткой разрядки продолжали обсуждать, как вел себя «Горизонт» за год плавания. Каждую деталь ремонтных работ обсуждали с пристрастием, разговор закончился согласно. На судне захозяйничали слесари, сварщики, электрики, такелажники.
Верфь «Нептун» существует около ста лет. Сейчас «Нептун» — современное судостроительное и судоремонтное предприятие, отлично зарекомендовавшее себя на мировом рынке. Из года в год и из месяца в месяц здесь строятся новые и ремонтируются старые суда. «Старые» — относительно. Им, как нашему «Горизонту» и другим, пришедшим сюда из дальних морей, от роду год — два.
На соседнем с нашим причале стоял грузовой теплоход «Повенец», только сошедшее со стапелей судно, начинающее новую серию, так называемое «головное». По его образу и подобию создадут остальные теплоходы серии, объясняя, каковы они, будут говорить: «Типа «Повенец». Для моряка больше ничего не требуется. Достоинства и недостатки головного перейдут к его «систер-шипам». Естественно, что «Повенец» испытывали особенно придирчиво, осматривали особенно дотошно.
И он был великолепен. Закрыв глаза, я и сейчас вижу его от форштевня до кормы и от ватерлинии до клотиков мачт. Судно проходило швартовые испытания: носом уткнулось в выносливый кранец, установленный на причале, машина рокотала, бурлил винт. Так продолжалось час, два, три. Настала ночь, празднично освещенный теплоход жил, работал, проверял свою силу. Декоративными всполохами взлетали огни электросварки — последние доделки, басово рявкал тифон, включались противопожарные устройства и над палубами, надстройками взлетал радужный веер упругих струй.
Мы восхищаемся скульптурой, архитектурным сооружением. А морское судно такое же произведение искусства, плод творческой фантазии художника и вычислений инженера, сплав вдохновения и расчета.
