Другой частью парадного центра является Первый универмаг. Назвать это шестиэтажное сооружение "Храмом потребления" довольно трудно, так как те товары, что красуются в его витринах, для реального потребления, строго говоря, не предназначены. Поскольку все продукты и потребительские товары в стране распределяются по карточкам, рядовой кореец не может и мечтать о покупке какой-нибудь красующейся в этих витринах высокотехнологической экзотики, типа стиральной машины. Первый универмаг - это сооружение, скорее, пропагандистское, призванное изобилием своих витрин (увы, относительным даже по тогдашним советским меркам) демонстрировать изобилие, якобы царящее в стране. Впрочем, официально Северная Корея в восьмидесятые годы не признавала существования карточной системы, точнее, о ней не полагалось говорить иностранцам. Поэтому в Первом Универмаге действовало правило, согласно которому иностранцы могли покупать там товары совершенно свободно. Карточек у них никто не спрашивал. Один из наших северокорейских соседей по общежитию для иностранцев использовал эту особенность для своего мелкого бизнеса. Он договорился со своим "подконтрольным" иностранцем, что тот будет покупать в Первом универмаге продукты и вино на полученные от корейского студента деньги. После этого предприниматель отправлялся в провинцию, в свой родной город, и там на рынках сбывал вино с немалой прибылью.
В центральной же части города, естественно, расположено и большинство правительственных учреждений. Любопытно, что, как правило, в КНДР организации не имеют вывесок, по крайней мере, так обстояли дела в 1984 г. Тот, кому это нужно, и так знал, где расположено то или иное министерство или ведомство, ну, а прочим, как считают в Северной Корее, этого знать и не полагается. Вывесок не было даже на столь безобидных организациях, как министерство здравоохранения или просвещения. Другая особенность - наличие охраны (часто вооруженной) у всех мало-мальски значительных учреждений. Даже в школах и университетах у ворот обычно стояли "часовые", в роли которых выступали сами учащиеся (на посты заступают по очереди).
За пределами небольшой парадной центральной зоны начинался другой Пхеньян. На первый взгляд, застройка этих районов отличалась от центральной только большей скромностью и некоторой монотонностью. Вдоль обсаженных деревьями дорог тянулись многоэтажные дома довольно современного, хотя и "коробчатого", вида, так что если ехать по улице на машине или комфортабельном интуристовском автобусе (а именно так передвигается по улицам северокорейской столицы подавляющее большинство иностранцев), да еще не особо оглядываться по сторонам, то создавалась полная иллюзия того, что машина идет по современному многоэтажному городу. Дело, однако, в том, что современные дома лишь протянулись лентами вдоль дорог, они как ширмы закрывают внутренность кварталов, которые сплошь застроены маленькими традиционными лачугами, и представляют собой настоящие трущобы. Эти трущобы были закрыты от взгляда с улицы не только современными домами, но и высокими бетонными заборами, которые окружали любой квартал.
Еще дальше от центра города, в местах, куда не забредали иностранные и иные "гости столицы", трущобы располагались открыто, уже безо всяких ширм и прикрытий. Особенно много традиционных лачуг было в Восточном Пхеньяне, то есть в новой, левобережной части города. Там современная застройка, если не считать обширного района Мунсу, протянулась лишь узкой полосой вдоль нескольких улиц, параллельных левому берегу Тэдонгана, и еще двух уходящих к восточной окраине проспектов: Сэсаллим и Тэдонвон. Весь остальной Восточный Пхеньян - это море плотно прижавшихся друг к другу маленьких кирпичных и глинобитных домишек, которые тянутся на многие километры. Там нет даже улиц в точном смысле этого слова, а лишь извилистые неасфальтированные проходы и проезды между домами.
Типичный пхеньянский одноэтажный дом представляет из себя невысокое сооружение с черепичной или шиферной крышей, оштукатуренными и выбеленными кирпичными стенами. Все окна и двери обращены в одну сторону и выходили в маленький двор - огородик. По моим приблизительным подсчетам, площадь этих домов (вместе с подсобными помещениями) колеблется от 15 до 30 квадратных метров, в среднем составляя примерно двадцать квадратных метров. Обычно такой дом состоит из двух смежных комнат и кухни с топкой ондоля (система отопления в Корее, аналогичная китайскому кану, которая существует там с незапамятных времен и предусматривает, что теплый воздух проходит под полом жилых помещений, отапливая их). Обстановка бедная, как правило, самодельная, часто в комнате есть только низенький столик и небольшой шкаф. К дому может быть пристроена кладовка. Теснота в таком жилище страшная, по ночам едва ли не весь пол в комнате превращается в кровать, но днем дом обычно пустует: старшие - на работе, а дети в школе или же бегают на улице.
Отапливают дома традиционным способом, с помощью ондоля, топливом которому служат угольные брикеты в виде цилиндров. Изготовляют их из угольного порошка и пыли на специальных небольших ручных прессах. Кстати, точно такие же угольные цилиндры и почти такое же примитивное оборудование для их изготовления до недавнего времени часто попадались на глаза и в Сеуле (сейчас, впрочем, в южнокорейской столице они почти полностью вытеснены газовым и нефтяным отоплением). Своеобразная деталь внешнего облика корейских домов - это их трубы. Как правило, это просто куски водопроводных железных труб, часто даже кривые и грубо обрезанные, которые, вдобавок, и установлены не вертикально, а как-то наискосок. Эти кустарно-причудливые трубы, по крайней мере на советский глаз, придают всем домам какой-то неустроенный, временный вид. В большинстве домов дымоход ондоля выходит, по дальневосточной традиции, под стеной дома, но порою труба может торчать и из самой крыши.
Тесно не только в доме, но и вокруг него. Плотность застройки в трущобах очень велика, до 30% всей земли занято самими постройками, место остается лишь для крохотных огородиков и узких тропинок, петляющих между домами. Ни эти тропинки, ни более широкие проезды не асфальтированы, так что только скалистая почва Пхеньяна спасает их во время дождей от превращения в потоки грязи. Пешеходные тропинки, впрочем, иногда выкладывают бетонными плитками, но делается это редко.
Во всем городе вообще, а в трущобах - особенно, очень много детей. Десятки их бегают по дворам, копаются в земле, играют, так что порою приходилось буквально не отрываясь смотреть себе под ноги, чтобы не отдавить ручонку какого-нибудь карапуза, который с открытым от изумления ртом смотрит на "дядю-иностранца". Надо сказать, что иностранец - зрелище редкое, многие видели их только в кино.
