Поначалу до меня не вполне дошло, насколько важный билет был мне вручен, но когда его увидел Рикки, у него челюсть отвисла. Речь шла о премьере первого фильма в конкурсной программе фестиваля. Он назывался «Аквариум», а автором сценария и режиссером была Андреа Арнольд. Андреа в 2006 году завоевала приз жюри за свой первый фильм «Красная дорога», и «Аквариум» здесь ждали с нетерпением.
Поскольку Британский Совет по кинематографии частично финансировал оба эти фильма, у Тины были билеты на лучшие места, и мое находилось в так называемой «оркестровой» секции.
– Это прямо впереди, проходишь по красной ковровой дорожке и внутрь через главный вход! – воскликнул Рикки.
– У вас ведь имеется смокинг, правда? – поинтересовалась Тина.
– Э-э… конечно, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
По чудесному совпадению, голливудский продюсер Эрик позвонил мне за день до того, как я покинул Австралию. Он свел меня с одним актером, сценаристом и кинематографистом, который должен был присутствовать здесь, в Каннах. Я сумел утром переговорить с этим Бобби и надеялся встретиться с ним позже днем. Бобби говорил, что, если мне удастся добыть себе билет, он одолжит мне свой костюм, если не будет в тот вечер сам его надевать.
Я потом несколько раз пытался дозвониться до Бобби, но его телефон был отключен – очевидно, первый день у него выдался хлопотливый. Я пошел искать ателье, где давали напрокат костюмы, и вскоре нашел такое совсем рядом с квартирой, в которой мне предстояло жить. В семь вечера я в последний раз позвонил Бобби, обнаружил, что его телефон по-прежнему выключен, решительно взялся за дело – и мой бумажник полегчал на 90 евро за аренду смокинга и парадных ботинок на этот вечер.
Я собирался остаться в Каннах ночевать, поскольку фильм должен был закончиться намного позднее отхода последнего поезда, и позвонил Валери, чтобы предупредить ее об этом. В своей новой квартире я принял душ и, как мог, привел себя в порядок, поскольку у меня не было с собой никаких туалетных принадлежностей. Наличные у меня тоже кончились, поскольку все они ушли на костюм и сандвич к ужину. Квартира была настолько девственно пуста, что после душа мне пришлось вытираться туалетной бумагой! Все мои вещи по-прежнему оставались в Ницце.
Наконец я переоделся в свой вечерний наряд и направился на набережную Круазетт. Я бродил по ней, полными легкими впитывая ее атмосферу, словно пронизанную электричеством. Потом встал в очередь вместе с другими кинозрителями и прошел через ряд бдительных секьюрити и билетеров. Многих других зрителей с билетами иных цветов, чем у меня, перенаправляли через боковые входы. Я продолжал размахивать своим серебряным билетом, и меня все пропускали и пропускали дальше, пока я не оказался у подножия красной ковровой дорожки. По обеим ее сторонам скопились огромные толпы фоторепортеров. Они ничего не снимали, флегматично ожидая прибытия настоящих «звезд».
Потрясающе – я иду по каннской красной ковровой дорожке! Я остановился на верхней ступеньке, чтобы оглянуться назад. Многие другие киноманы вовсю щелкали фотоаппаратами, несмотря на напечатанное на билетах предупреждение о том, что фотографировать не разрешается, – и я присоединился к их числу. Как замечательно!
Мой билет позволял мне входить через главный вход, где дружелюбная девушка из эскорта приветствовала меня и проводила прямо к первым рядам кинозала. Она сказала, что я могу занять любое место, какое пожелаю. Я, разумеется, выбрал первый ряд!
На огромном экране передо мной была видна площадь перед кинотеатром. Я смотрел, как прибывают и поднимаются по устланной красным ковром лестнице другие зрители, и места вокруг меня понемногу заполнялись. Наконец приехала режиссер сегодняшней премьеры, Андреа Арнольд, в сопровождении актеров из ее фильма, а я следил за их продвижением по внешней лестнице на огромном экране. Фотографы заметно оживились по сравнению с моим проходом по этой лестнице!
Было интересно наблюдать эту живую трансляцию, а потом обернуться и увидеть, как они появляются в дверях зала под бурные аплодисменты.
Когда все наконец расселись, начался фильм. Это очень английская история – скрупулезное исследование жизни девушки, взрослеющей в бедняцких трущобах на юге Англии, очень захватывающее и хорошо сыгранное. После заключительных титров началась овация, аудитория аплодировала стоя, и было приятно чувствовать себя ее частью.
Нам пришлось немного подождать, пока «звезды» проделают обратный путь по лестнице, а потом мы последовали их примеру. Я познакомился с одной китаянкой, которая, как оказалось, тоже пришла на просмотр одна, так что мы обменялись камерами и вволю пофотографировали друг друга. Похоже, все это было для нее таким же волнующим и захватывающим событием, как и для меня.
Около часа ночи я, расплываясь в улыбке, пешком возвращался в свою квартиру по запруженным народом улицам. Какое великолепное воплощение моей цели в Каннах! Я даже представить себе не мог, что мне так повезет – добыть билет на просмотр! Мечта сбылась!
Валери связалась от моего имени с местной англоязычной радиостанцией «Ривьера-радио», и на 9 часов утра у меня было запланировано интервью. Я снова надел смокинг – в конце концов, я заплатил за него 90 евро и был полон решимости оправдать вложенные деньги! – и направился к огромному отелю «Мартинес» на набережной. Там я встретился с Питером, который ежедневно ведет живую трансляцию из лобби-бара отеля, и вскоре был уже в эфире. Кажется, все прошло отлично, и, когда я вернулся в Ниццу, Тибо, сын Валери и Пьера, сказал, что он слышал мое интервью. По его мнению, оно звучало великолепно.
Какие изумительные 24 часа! Какая потрясающая реализация цели! Какое приключение!
Из Канн я отправился в горы над Ниццей, чтобы навестить отца Мел, у которого мы гостили прошлым летом, когда я разбирался с несколькими первыми целями из своего списка.
Вдохновленный общением с Мел, я пытался немного расширить свои знания в области французского. Мой базовый школьный уровень был весьма далек от свободного владения, но в предшествующие месяцы я просил Мел и ее детей как можно больше разговаривать со мной по-французски. И в дороге я тоже старался практиковаться, насколько было возможно.
Во время моего прошлого приезда в доме Жан-Клода однажды вечером собралась компания друзей хозяина дома. Я изо всех сил старался не терять нить разговора. Одна дама спросила, хорошо ли я знаю французский, и я, запинаясь, объяснил, что говорю на этом языке, но не слишком хорошо. Поскольку остальное общество стало прислушиваться к нам, я сказал, что улавливаю смысл, если окружающие произносят слова достаточно медленно, но когда много людей говорят одновременно, я не могу за ними угнаться.
