Время как бы растянулось, помогая глазам спокойно, без излишней спешки, детально рассмотреть обстановку, а голове – принять обдуманное, взвешенное, единственно правильное решение.
Я заметил это по тому, что бег лодки в моих глазах неожиданно резко замедлился, собственные взмахи руки стали выглядеть плавными, хотя на самом деле скорость лодки продолжала увеличиваться, а движения моего тела стали очень резкими и отрывистыми. При этом слух, который мало чем мог помочь в этом случае, полностью отключился – я перестал слышать угрожающий рёв порога, а заодно и все остальные звуки. Отключилось и обоняние – перестал чувствовать запах свежести воды, хвойные ароматы тайги.
Вся энергия организма была отдана для усиления функции самого важного для выживания сейчас органа чувств – зрения, а также руководящему защитой центру – мозгу, и мышцам тела, ставшего необычайно лёгким, гибким, сильным и послушным. Во всяком случае, в этот момент мне казалось, что при неблагоприятном стечении обстоятельств, я смогу прямо в одежде и сапогах выплыть из воронки водопада, в месте впадения слива в плёс, и добраться до берега.
Основная сложность заключалась в том, что почти все опасности были скрыты под водой, и нужно было по бурунам, водоворотам, смене направления потока и другим, непонятным для непосвящённого человека признакам, определить их.
Я вырос недалеко от одной из равнинных рек, и считал, что Подкаменная Тунгуска мало, чем отличается от них. Ну не горная же это река!
В этот момент ясно осознал своё заблуждение, понял, что ничего не знаю о порожистых реках, пробивших свою дорогу через скалистые породы, тем более что эта река из-за десятков порогов и сотен шивер, расположенных в её русле, считается самой сложной для судоходства в России. Многие считают, что именно Подкаменная Тунгуска является прообразом «Угрюм – реки» в знаменитом одноимённом романе Шишкова. Хотя существуют, конечно, и отличные версии как-то: Нижняя Тунгуска, Вилюй и другие.
С каждым метром приближения к угрожающе ревущему порогу мне всё больше не нравился белый пенный шлейф посреди потока слива. Стало понятно, что его появление вызвано не случайным перемешиванием отдельных водных струй, и что под ним есть какое-то препятствие для водного потока, хотя на поверхности реки ничего и не было видно. При такой скорости течения, слив имел хорошо различимую, выпуклую, полукруглую поверхность, и мой «Пеликан» постоянно пытался соскользнуть с этой водной горки то в одну, то в другую сторону.
Мне стоило большого труда удержать его в верхней точке этой дуги, тем более что лодка в быстром потоке плохо слушалась руля.
Когда «Пеликан» был всего в нескольких метрах от начала пенной дорожки, мне стало окончательно ясно, что прямо посреди потока слива порога, на небольшой глубине, лежит огромный плоский камень. Вероятно, он был сложен крепкой магматической породой, внедрившейся по трещине – разлому земной коры в – более слабые: осадочные или метаморфические. Менее прочные породы за длительное геологическое время быстрее разрушались и вымывались рекой, а прочная часть дна, сложенная застывшей лавой и образовала «речные подводные рифы»– собственно порог, в том числе и этот каменный выступ, «удачно» располагавшийся в самом центре реки. Сразу за ним начинался довольно пологий водопад (перепад уровней воды) высотой чуть более метра. Скорость водного потока перед водопадом была уже высокой. Можно было понять, с какой силой и скоростью вода низвергалась с не такого уж и высокого уступа.
Перед самым началом белого шлейфа я повернул немного влево, пытаясь пройти у края буруна. «Пеликан» тут же начал соскальзывать со стремнины. В таком, немного наклонном положении, мчась с большой скоростью, лодка и встретилась с подводным камнем. Столкновение деревянного днища лодки с плоским камнем произошло по касательной. При обычной скорости и положении лодки днище лишь слегка скребнуло бы по камню, но на этом пороге всё произошло по другому сценарию.
Днище «Пеликана» вздрогнуло от сильнейшего удара. Мне необыкновенно повезло, что валун не переломил его пополам. Наверное, и звук был соответствующий, но в рёве порога его не было слышно, да я и вообще перестал что-либо слышать. Удар и его силу почувствовал ногами, касающимися деревянного днища. Впрочем, силу удара можно было оценить и по изменению траектории движения лодки. Сначала приподнялся её нос, а затем – корма. Она наклонилась так, что мне пришлось изо всех сил держаться левой рукой за верёвку, закреплённую по борту, чтобы не выпасть из «Пеликана». Правой рукой чуть не выпустил румпель.
Работающий винт «Пеликана» натолкнулся на камень, и алюминиевая шпонка, скрепляющая его с мотором, срезалась. Мотор взревел на холостых оборотах. Этого я тоже не услышал, а понял, почувствовав через ручку газа мелкую дрожь мотора и увидев над ним облачко дыма полусгоревшего бензина, которое обычно появляется над работающим на холостых оборотах мотором при полной подаче газа.
Удар сбросил лодку под углом на край слива. Почти неуправляемая, с ревущим и дымящим на холостых оборотах мотором, с креном вперёд и влево – лодка плыла, вернее сказать сваливалась, слетала с большой скоростью с более чем метрового водопада. Так под углом градусов в сорок «Пеликан» и вошёл в воду плёса.
Мне ещё исключительно повезло, что удалось удержать уже практически неуправляемую лодку носом по направлению движения. Если бы её развернуло бортом или кормой с тяжелым мотором вперёд и в таком положении сбросило с порога, то «Пеликан» бы неминуемо перевернулся. Не вывалился из лодки вперёд я только потому, что мёртвой хваткой вцепился одной рукой в верёвку, прикреплённую к борту, а второй в румпель.
Вверх взметнулось облако брызг, и «Пеликан», зачерпнув изрядное количество воды и примерно на пол-оборота крутнувшись в воронке водопада, с продолжающим реветь мотором, закачался и медленно поплыл по течению по относительно спокойной поверхности плёса. Интенсивность рёва воды на пороге стала уменьшаться, и я расслышал, наконец, истеричный звук своего лодочного мотора, работающего на холостых оборотах при максимальной подаче газа.
Только сейчас крутанул ручку газа и выключил мотор. Кроме слуха ко мне вернулось и обоняние, нос ощутил ядовитый удушливый запах полусгоревшего бензина, идущий от «Ветерка», особенно ясно обоняемый на контрасте с чистейшим свежим воздухом Подкаменной Тунгуски. Я был перевозбуждён этим быстротечным опасным происшествием, до предела натянувшим нервы и обеспечившим огромный выброс адреналина в кровь.
Бурный приток © Creative Commons
