Весёлые ритмы беспечных, жизнерадостных танзанийцев сливаются в единую праздничную мелодию, которая звучит во всех поселениях и на трассе. Постоянное тепло, богатый край облегчают им жизнь и они не очень заботятся о завтрашнем дне.
Часто можно заметить людей в изорванной и старой одежде, но лица при этом не омрачены нуждой. Нищие, которые иногда подходят к нам, обидятся и отвернутся, если вместо денег протянуть им кокос или банан, грозди которых закреплены у нас на коляске. Складывается такое впечатление, что они никогда не унывают, и несмотря на все перипетии жизненных будней, глядят на себя — как на гостей, приглашённых в этот мир, словно на праздник. Поэтому нередко можно в тёмное время суток увидеть мужчин и женщин, блуждающих по дорогам и вдоль дорог, в пьяном виде.
Более всего поражала беспечная непредсказуемость лихих танзанийских велосипедистов. Когда такие появлялись У меня на пути, я весь превращался во внимание, потому как мчавшийся на «всех парах» встречный «каскадёр» на велосипеде мог только в последний момент свернуть с середины на обочину перед приближающимся мотоциклом. Я задавался вопросом: «Это у них привычка или фарс перед мотоциклистами?» Ответа не нашёл.
Спускаясь с горы, разогнаться на невероятной для велосипеда скорости, и это — неуместная «шутка» на узкой асфальтированной дороге с интенсивные движением. Здесь, похоже, и в автомобилях сидят такие же лихачи.
Или такое: вечером, при свете фар, можно увидеть велосипедиста, везущего длинные доску, закреплённые на багажнике поперёк крестообразно, а не к раме велосипеда, хотя такое казалось бы логичным. И вот всё это хозяйство торчит в стороны, закрывая половину дороги, так что приходится выскакивать на встречную полосу. Смотришь, негодуешь, вертишься, а они спокойно продолжают движение. У них это считается вполне нормальной ездой.
Стали попадаться гигантские баобабы и сикоморы с раскидистыми ветвями, с пышными кронами. В Танзании преобладают саванны и редколесье, но тем не менее, я впервые мог увидеть большое разнообразие тропической растительности. Климат в этой части Африки экваториально-муссонный, легко переносимый. Радуемся, что бездорожье, как тернии на пути, осталось позади, а также закончен наш вынужденный строгий пост.
Против нашего ожидания сроки мотопробега по Африке затягивались. В своём наивном неведении поначалу мы рассчитывали вернуться домой к Пасхе, но Африка внесла свои коррективы в наши планы, и теперь мы спешим, почувствовав под собой асфальт. И главная корректировка планов — что в Дар-Эс-Саламе нам так и не удалось сделать визы в ЮАР, оказавшейся и отсюда почему-то столь труднодоступной страной.
В русско-танзанийском культурном центре Дар-эс-Салама мы опять «были предупреждены» о неспокойных дорогах Танзании. Нам не советовали ночевать в саванне и в лесах, вдали от городов, в палатке, во избежание нападения разбойников. От русских, живущих и работающих в Африке, вы можете всегда получить тревожную, устрашающую информацию о кошмарах на дорогах. Конечно же, к ним нужно прислушиваться, но главное — не позволять чужим страхам возобладать над собою!
— В Африке неспокойно! — таков обычный вердикт, объявляемый нам всеми сотрудниками. — Политическое положение изменчиво и нестабильно!
Возникает вопрос: «А где спокойствие? И что это такое — спокойствие?» Когда мы с моим братом Сергеем задумали ехать вокруг света на мотоциклах, и собирались пересечь ещё только Евразию, нас также обеспокоили положением в Сибири, мол, там — уголовщина, развитый бандитизм, и всё прочее. А ведь это — наша родная страна, Родина. И там всё обошлось благополучно.
Мир никогда не был спокоен. Вся история мира — это нескончаемые войны и борьба за власть, за деньги.
Наш переход по Африке длился 48 дней. Когда мы ехали по Ближнему Востоку, войска США напали на Ирак и начали бомбить Багдад. Пока мы ехали по Египту, узнали, что Ирак побеждён, а в Сирии тоже стало неспокойно. В Африке картина ещё хлеще. Уганда не ладила с Суданом, Эфиопия только прекратила войну с Эритреей, в демократичном Конго идёт много лет гражданская война, в Анголе гражданская война не стихает уже 28 лет, в Зимбабве — бывшей Южной Родезии — развит чёрный расизм и там тоже неспокойно.
Сейчас, когда я пишу эти строки, узнаю, что в Кот-д-Ивуаре (Западная Африка) и на Мадагаскаре началась война. Война! Война! Война! Хочется на этот счёт процитировать слова из песни Виктора Цоя, так ярко и правильно отображающие сущность человечества: «Война — дело молодых, лекарство против морщин!» Неужели, это — нормально, может так и должно быть?
Так что ждать, пока в Африке, да и во всём мире, настанет «мир и покой», можно до седых волос. И не дождаться — что вернее.
Облик природы постоянно менялся, мы то виляли на серпантинах высоко в горах, то мчались по плоскогорью, где нас с двух сторон окружали баобабы. Иногда дорога шла через сумрачные чащобы леса, и большие деревья в темноте казались сказочными великанами с искривлёнными руками-щупальцами, которыми они норовят зацепить ночных путников. На обочинах дорог валялись раздавленные грузовиками огромные зелёные удавы, наверное, питоны.
Вообще асфальтированное покрытие экваториальной Африки — часто «мясо» и кровь. Множество животных находят смерть на дороге. Поначалу видеть такое непривычно, потом привыкаешь.
На пути следования нам посчастливилось проезжать национальный парк Микуму. Дорога шла по его территории 50 км. Я не верил своим глазам: вот они, наконец-то, я их вижу, я созерцаю животных Африки живущих на лоне природы своей естественной жизнью. Стада антилоп и газелей, жирафы, щипающие листочки высоких акаций. Мы пытались подкрасться в высокой траве к этим грациозным созданиям, но они задолго чуяли наше приближение и пускались галопом вскачь, далеко в саванну, а нам оставалось разочарованно возвращаться на дорогу. Павианы — представители обезьяньего царства, важно Разгуливали по проезжей части, вовсе не желая нам уступать её. Дорогу чинно переходили взрослые слоны, оберегавшие маленьких слонят. Вот он — африканский слон, он смотрит на нас, и со всей заботой и осторожностью прикрывает своё дитя. Слон — самое большое млекопитающее, кто с ним сравнится на суше? Нет равных ему! Слон на суше — это как кит в океане. Африканцы называют тут слона — элифантом, по-французски, это название несколько созвучно с «левиафаном». Левиафан — животное из легенд, такое огромное чудище, якобы бороздившее океанские просторы. Между китообразными и слонами есть что-то общее: благородство, царственное превосходство. С давних времён эти гиганты — мастодонты были объектом всеобщего внимания, страха, распространённых преувеличений и всяческих сопоставлений. Слон по праву мог бы требовать к себе уважительного и почтенного отношения, но некоторые африканские племена видят в нём больше вредителя сельскохозяйственных угодий, а иные — своего собрата, выбрав его в тотемы, утверждая и передавая табу из поколения в поколение. Но в подавляющем большинстве районов красивый слон стал объектом охоты, и даже более чем охоты, он стал объектом тотального истребления. Природа, наделив его крепкими белыми бивнями, как средством защиты, в то же время обрекла его на несчастье. Впрочем, от человеческого оружия не посчастливилось и многим другим животным.
