Наконец, наступил день. Корабль, наполовину уже погрузившийся в воду, дрейфовал у входа в залив. Никто не мог опознать этого места: они могли очутиться где угодно — от Сицилии до Туниса. Скалистый берег прерывался песчаным устьем небольшого ручья.
Капитан предпринял сложный маневр: "матросы, поднявши якоря, пошли по морю, развязавши рули и поднявши малый парус по ветру, держали к берегу".
Все шло хорошо — корабль поддавался управлению, и до берега было не больше километра. Скоро можно было подойти к песчаному пляжу.
Но капитан, отдавая приказ, не знал, что скалы, оставшиеся со стороны моря, в действительности соединяются с берегом узкой песчаной косой. Подхваченный подводным течением, корабль прибавил ходу, стал скрести дном по песку и сел на мель. Нос корабля увяз в илистой песчаной косе. Прибой со всей силой обрушился на корму, разбивая ее в щепы.
Пассажиры начали прыгать за борт. Солдаты мгновенно отреагировали, опасаясь, что осужденные и Павел спасутся вплавь и убегут. Они обнажили мечи, намереваясь выполнить инструкцию и умертвить беглецов.
"Но сотник", — пишет Лука, — "желая спасти Павла, удержал их от сего намерения и велел умеющим плавать первым броситься и выйти на землю. Прочим же спасаться, кому на досках, а кому на чем-нибудь от корабля. И таким образом все спаслись на землю".
Видевшие кораблекрушение жители острова поспешили к берегу. Они помогли потерпевшим, как могли, и развели на берегу большой костер, чтобы вымокшие горе-путешественники высушили одежды.
Моряки тем временем узнали, что судьба забросила их на остров Мальту: знаменитый залив Ла-Валетты расположен недалеко от места Павлова кораблекрушения. Высохнув, Лука вспомнил о своем греческом происхождении и слегка "задрал нос" — наречие жителей Мальты, "оказавших им немалое человеколюбие", их непривычный акцент казались ему варварскими; Лука называет мальтийцев "иноплеменниками".
Его позабавило поведение мальтийцев во время инцидента, происшедшего с Павлом. Павел согрелся и помогал другим, собирая хворост для костра, несмотря на цепь, мешавшую ему. Когда он бросил очередную связку в огонь, один из прутьев внезапно выскочил из костра и вцепился ему в руку: Павел по ошибке подобрал ядовитую змею.
Лука рассказывает: "Иноплеменники, когда увидели висящую на руке его змею, говорили друг другу: верно, этот человек — убийца, когда его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить. Но он, стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда; они ожидали было, что у него будет воспаление, или он внезапно упадет мертвым; но, ожидая долго, и видя, что не случилось с ним никакой беды, переменили мысли и говорили, что он Бог". Смерть не страшила Павла, и укус змеи он воспринял спокойно. Недалеко от места кораблекрушения находились поместья Публия, главного чиновника Мальты, который оказал потерпевшим временное гостеприимство. Команду и большинство пассажиров разместили в близлежащих домах и хижинах; Юлия, Павла, и сопровождавших его пригласили в виллу самого помещика. Обнаружилось, что отец Публия лежит больной дизентерией и мальтийской лихорадкой. На этот раз не врач Лука, а Павел приступил к лечению. "Павел вошел к нему", — с восхищением пишет Лука, — "помолился, и, возложив на него руки, исцелил его". "После сего события и прочие на острове, имеющие болезни, приходили и были исцеляемы".
Павел и Лука провели лишь несколько дней в вилле правителя острова. Юлий, вероятно, снял дом в Валетте, и там Павел исцелял и проповедовал всю зиму. Местные жители так полюбили Павла, Луку и Аристарха, что в день отплытия те не знали, куда девать многочисленные приношения и подарки. По традиции считается, что с момента прибытия Павла на Мальту христианство беспрерывно существует там до наших дней. 18 веков мальтийцы хранили в памяти место кораблекрушения, и позднейшие исследования обнаружили, что их указания точны.
В гавани Валетты пережидал зиму другой большой корабль из Александрии, также с грузом зерна. Корабль носил название "Диоскуры", в честь героев-близнецов Кастора и Поллукса.
В феврале 60 года капитан "Диоскуров" решил воспользоваться спокойной погодой и рискнуть выйти в море до начала общей навигации. Центурион Юлий заказал места для себя, солдат и узников. Путешествие обошлось без особых приключений. Наконец-то Павел увидел Неаполитанский залив, слегка курящийся Везувий и Помпеи, жители которых и не подозревали, что им оставалось 19 лет до катастрофы. Корабль причалил в Путеолах, главном порту залива, где Павел сразу нашел христиан. Юлий разрешил ему неделю гостить у братьев по вере; может быть, центурион знал, что в Риме их еще не ожидают, и поэтому дал Павлу последний раз вкусить относительную свободу; может быть, он ждал указаний из Рима, а скорее всего, просто хотел провести еще несколько дней с апостолом.
Наконец, они отправились в Рим по Аппиевой дороге. Павел немного нервничал, не зная, что ждет его впереди. Его волновала предстоящая встреча с Нероном, волновала и встреча с христианами Рима, которым он писал когда-то. В 70 км от Рима, в пригороде, называвшемся Аппиевой площадью (Форум Аппия), апостол встретился с римскими христианами, поспешившими приветствовать его, как только до них дошли вести о прибытии Павла в Путеолы. У Трех Гостиниц, в 20 км от Рима, Павла ждала еще одна группа христиан. "Увидев их, Павел возблагодарил Бога и ободрился".
Никогда не видел Павел такого большого города. Между семью холмами его жило более миллиона свободных граждан и миллион рабов. Повсюду видны были дворцы и парки. На том месте, где ныне стоит Колизей, перед дворцом Нерона на Палатинском холме, рыли котлован для новой причуды императора — искусственного озера посреди города. Павел видел форум и величественные общественные здания. Центурион передал узников на усмотрение вышестоящего офицера. Осужденных увели, чтобы приготовить их к кровавым потехам. Павла поместили под арест в доме, арендованном за его счет. Было это не в тех перенаселенных грязных трущобах, состоявших из лачуг и узких кривых улочек, где прозябали нищие и безродные, изредка поднимая беспорядочные мятежи — за умеренную цену апостол арендовал, по всей видимости, небольшой дом с садом, в окружении других таких же домов, рядом с лагерем преторианской гвардии, на Делийском холме, в северной части города.
Грохот телег, подвозящих по ночам продукцию из провинций, беспрерывный шум шагов днем, отдаленный рев толпы, беснующейся на состязаниях колесниц или гладиаторских боях в цирке Максима, духота, царившая в вечном городе даже зимой — все это не делало жизнь Павла легкой и приятной. Апостол находился под постоянным наблюдением солдата, скованного с ним длинной цепью, и должен был соблюдать определенный режим. Но он не сидел в тюрьме и мог принимать друзей и всех, кого хотел.
