Не мудрено, что, прибыв в Колон-Бешар, мы забыли поблагодарить шофера за такую поездку.
Улицы этого города полны французами — военными в зеленых мундирах. Днем на улицах не прекращается поток автомобилей и специальных машин, вечерами видны лишь группы солдат (в одиночку они не ходят), среди которых можно узнать по белым фуражкам солдат иностранного легиона. Мы покупаем новые камеры и уже на следующий день продолжаем путь к побережью Средиземного моря.
Обратно к Средиземному морю
Дорога вьется между горами. На всех высоких холмах на расстоянии нескольких километров друг от друга — артиллерийские позиции, рядом с ними поднимаются наблюдательные вышки. На протяжении более 300 километров дорога ограждена колючей проволокой (в отдельных случаях в девять рядов), через которую пропущен ток. Мы находимся в районе алжирско-марокканской границы. Время от времени патруль проверяет наши документы, но нам нигде не чинят препятствий. Видимо, здесь уже предупреждены о нашей поездке.
В гостинице наталкиваемся на объявление и переводим его без особого труда. В провинции, в которой мы находимся, введено чрезвычайное положение. Выход из дома после наступления темноты воспрещается. Но нас это не беспокоит. Мы твердо уверены, что еще засветло будем в деревне Мешерия, а там квартира для нас найдется.
— Слушай, мой мотор что-то барахлит.
Рюдигер отстает, и, когда он наконец догоняет Вольфганга, его мопед окончательно останавливается. За время поездки у нас накопился достаточный опыт: все симптомы указывают на то, что где-то не в порядке зажигание. Мы чистим контакты прерывателя, пробуем запасный провод и свечи, собираем все части, но так и не обнаруживаем причину поломки. Короткий сильный удар по педали — и мотор начинает работать. Мопед преодолевает пять километров, а затем опять бастует. Вновь демонтируем динамо, и вновь не обнаруживаем дефектов. А мотор не работает.
Начинаем нервничать. Мы теряем даром много времени, между тем как вечер уже не за горами.
Проверяем еще раз все части. Никакого следа неисправности. В знак протеста делаем перерыв на обед. Начинает смеркаться. Собирая динамо, Вольфганг вдруг ударяет себя по лбу.
— Я знаю, в чем дело. Поломался провод высокого напряжения в бобине.
Теперь нам ясно, почему отказывает мотор. Под изоляцией излома не видно, но контакт то и дело нарушается. Ремонт занимает всего 10 минут: на наше счастье, у нас находятся нужные детали.
Мопеды снова на ходу, но уже наступила ночь. Едем с притушенными фарами, чтобы по возможности не привлекать внимание военных патрулей. Однако от судьбы не уйдешь! Перед нами вдруг возникает из темноты какое-то массивное сооружение, и, прежде чем мы успеваем затормозить, наши мопеды подъезжают к французскому военному лагерю. Улизнуть нельзя, патруль уже заметил нас и берет автоматы наизготовку.
Скоро выясняется, как мы попали в этот лагерь. Притушив фары, мы не заметили указатель на развилке дорог и поехали не в ту сторону. Наше положение не из приятных, но командир подразделения спаги [66], которого мы тут же вежливо просим о ночлеге и питьевой воде, сам энтузиаст мотоспорта. Вместо наказания мы получаем кровать феодальных времен и обильный ужин. Зато на следующее утро мы выезжаем спозаранку, чтобы ночь не застала нас в дороге. О близости Средиземного моря свидетельствуют первые представители растительного мира за Ле-Крейдером. Едущий впереди поднимает руку — приказ остановиться.
— Смотри что я нашел.
Мы сходим с мопедов и спускаемся в кювет. Сюда забрел цветок дикого мака. Дома мы не обратили бы на него внимания, но после более чем восьминедельной поездки по пустыне этот цветок для нас — посланец растительного мира и долгожданный признак того, что мы недалеко от берега. Нашим моторам приходится еще раз поднатужиться, когда мы преодолеваем хребет Атласских гор, зато оттуда мы катимся вниз на максимальной скорости.
В долинах, среди цветущих полей мы видим первые крестьянские дворы, а еще через час въезжаем под густую тень деревьев; вокруг виноградники и сады. Вечером в Оране мы подъезжаем к берегу Средиземного моря.
Мы сидим на берегу и заполняем наш дневник. Ехать через Сахару нам пришлось иначе, чем мы себе представляли. И все же мы довольны результатами. Нам не удалось преодолеть своими силами лишь самый тяжелый участок пути по пустыне между Бордж-ле-Приером и Адраром.
Дрожь пробегает по телу парохода, и «Виль д'Альже» вначале медленно, затем все быстрее отдаляется от берега. В последние два дня перед отъездом из Орана у нас опять были неприятности. Пришлось выполнить все формальности с паспортами. Стирка рубах и брюк и чистка мопедов тоже заняли много времени, и наконец мы написали и послали целую дюжину открыток и писем, извещая о нашем возвращении. За полчаса до отхода корабля выяснилось, что у нас нет накладных на перевозку мопедов. Мы помчались в город и бегали из одного учреждения в другое. В довершение всего в трех километрах от порта один мопед забастовал, и его пришлось взять на буксир. До корабля мы добрались за несколько минут до отплытия.
Но сейчас все позади. Мы достигли поставленной цели. Наша поездка подходит к концу. Правда, нам предстоит еще пересечь Швейцарию и Францию, но машины, преодолевшие пустыни и джунгли, не могут испугаться прекрасных дорог Центральной Европы. Мы сидим на палубе с подветренной стороны большого вентилятора и проверяем наши записи. Перед нами снова и снова проходят события 18-месячной поездки: оледенелые дороги Балкан, Ближний Восток, незабываемые часы на вершине Килиманджаро, приключения в джунглях и неожиданности в Сахаре.
Мопеды отлично выдержали испытание, и их прочность содействовала удаче нашего путешествия.
Но больше всего мы обязаны многим известным и неизвестным помощникам и друзьям в ремонтных мастерских больших городов, в палатках кочевников в пустыне и в хижинах джунглей. В самые критические минуты при авариях и болезнях они приходили нам на помощь и своим гостеприимством превратили нашу поездку в большое незабываемое событие.
Всем им — наша сердечная благодарность.
А.А. Полищук
Полтора года мужества (послесловие)
Можно ли переплыть Атлантический океан в бочонке? Это вопрос отнюдь не праздный и уж никак не академический. Именно его я задал себе, начав читать книгу двух студентов из ГДР об их поездке на мопедах по наихудшим в мире дорогам, крупнейшим в мире пустыням, покрытым зыбучими песками или камнями, и тропическим девственным лесам, по странам, где эти наихудшие дороги то и дело переходят в полное бездорожье, в царство неукротимой стихии.
