- Конечно, я, - вызвался Томек. - В этом деле у меня есть некоторый опыт, полученный во время экспедиции.
- Прекрасно. А я буду держать тебя на веревке, - предложил моряк. - Можешь не опасаться.
Пандит Давасарман с интересом слушал беседу белых сагибов. Он смотрел на них с возрастающим удивлением. Ведь они отправились в опасное путешествие для того, чтобы добыть золоте, а теперь радуются, что остались такими же бедняками, как и раньше. Еще в овраге, где находилась заваленная камнями пещера, Пандит Давасарман решил, что после возвращения в Алвар он попросит сестру как-то одарить разочарованных в своих надеждах друзей. Видимо, она охотно это сделает, хотя бы для благородного Томека. Однако, теперь, когда он убедился в их безразличии к богатству, Пандит Давасарман понял, что такой дар мог бы их только обидеть.
Четверо белых друзей, не подозревая о чувствах, которые их поступки возбудили у великодушного индийца, с охотой приступили к делу. При этом они весело шутили, словно забыли о том, что им еще предстоит тяжелое возвращение.
В Тибетском нагорье путешественники очутились через несколько дней. Однако они все еще избегали встреч с людьми, потому что северная часть нагорья, то есть область Джантанг[160], в политическом отношении составляла часть Китайского Туркестана[161]. Быстрыми переходами они направлялись на юго-запад, стремясь как можно скорее очутиться в Тибете. Только там они намеревались нанять проводника, который довел бы их до границы Ладакха.
А проводник был теперь совершенно необходим. Они шли по неизвестной, почти безлюдной и пустынной местности, лишенной растительности. Поиски продовольствия, воды, топлива или корма для лошадей становились тут делом жизни и смерти.
Вечерами, на постоях, Томек часто доставал из подручной сумки карту Тибета и с тоской глядел на мощные реки, берущие начало посреди высоких горных хребтов, со всех сторон окружающих обширное нагорье. Многие реки, стекающие с северных склонов гор, впадали в Тарим. Тарим, в свою очередь, впадал в озере Лобнор, а реки Янгцзы, Хуанхэ, Меконг, Салуин, Мнд и Брамапутра - в далекие океаны. На юге в долинах Инда и Брамапутры сосредоточилась хозяйственная, политическая и религиозная жизнь Тибета. Остальная часть нагорья представляла собой безводную пустыню. Тут и там раскинулись соленые озера[162], вода которых не годилась для питья.
Пустынная и холодная степь встретила караван весьма неприветливо. Иногда летом здесь можно было встретить тибетских кочевников, пасущих овец, лошадей и яков. Тогда по берегам затерянных в пустыне озер и вокруг источников с горячей водой росла редкая, солоноватая, жесткая трава. Она была излюбленным кормом для животных. В эту пору в пустыне появлялись отважные охотники на диких яков. Теперь же приближалась суровая тибетская зима, и только необходимость могла вынудить кочевников идти в грозную для человека и животных страну.
Дикая, безлюдная пустыня, куда зимой не залетали даже птицы, невольно возбуждала тревогу у наших путешественников. Они все чаще вспоминали участь брата Смуги. По этой дороге в одиночестве он пробирался из Китайского Туркестана в Ладакх. Только человек, обладающий безграничной отвагой и решившийся на все, может предпринять столь рискованное путешествие. Можно ли удивляться, что после тяжелого перехода силы оставили его почти у цели путешествия?!
Слушая беседу товарищей, Смуга пытался скрыть свое волнение, но его молчание было весьма красноречиво. Он часто поводил печальным взглядом по бескрайней пустыне, будто искал следы, оставленные братом. В такие минуты Томек как тень находился рядом со Смугой, желая показать ему свое сочувствие.
Несмотря на превосходное знакомство со странами Средней Азии, Пандит Давасарман лишь с величайшим трудом находил правильный путь среди многочисленных перевалов, широких долин и котловин. К несчастью, хорошая до сих пор погода стала изо дня в день ухудшаться. Из глубины нагорья подул резкий ветер. Он нес с собой тучи солоноватого песка, засыпал глаза людям и животным, вызывая непрерывные слезы, забивал рты, носы и уши, проникал под одежду. От неприятной, солоноватой пыли, потрескавшиеся на морозе губы путешественников покрывались болезненными ранами.
Однако закаленные звероловы не жаловались на свои страдания. Они больше заботились о состоянии измученных лошадей, так как знали, что потеря лошадей в суровой, бескрайней пустыне угрожала смертью всему каравану. Поэтому, не обращая внимание на быстрое истощение запасов спирта для походных печек, они ежедневно наполняли большой котел снегом и растапливали его, чтобы напоить лошадей. И все же животные на глазах худели, стали отказываться от ежедневной порции корма и только жадно лизали твердый снег.
После многих дней пути Пандит Давасарман сообщил товарищам, что по его расчетам они уже находятся в Тибете. Он повернул караван прямо на запад. Если идти в этом направлении, можно дойти до границы Ладакха. Настроение путешественников улучшилось, что передалось и лошадям. Они ускорили шаг, стали потрясать головами и фыркать.
- Ого, скотина, а понимает, - воскликнул боцман, заметив неожиданное оживление лошадей. - Как только у нас улучшилось настроение, клячи сразу это почуяли.
- Видно, не судьба нам погибнуть в этой ужасной пустыне, - сказал Томек. - Неужели лошади почувствовали, что мы приближаемся к человеческим селениям?
Пандит Давасарман приподнял голову и глубоко втянул носом воздух. Сделав это, он сказал:
- По-видимому, где-то вблизи расположены горячие источники. Мне кажется, что ветер несет с запада сильный запах.
- Вы не ошибаетесь! Мой боцманский нос никогда меня не обманывает. Правда, я боялся, что бродя по этой чертовской стране мы подошли к воротам ада, потому что в воздухе чувствуется запах серы, но, может быть вы, правы и это только горячие источники. Мне приходилось слышать, что они воняют серой.
- Наконец-то мы сможем искупаться! - обрадовался Томек. - Скажите, а эта вода пригодна для питья?
- На вкус она не очень приятна; меня больше радует то, что у горячих источников нам удастся найти свежий корм для лошадей, - ответил Пандит Давасарман. - Кроме того, пользуясь горячей водой, мы можем растапливать в котле снег.
- Это прекрасная новость, - вмешался Вильмовский.
- На безрыбье и рак рыба. Лишь бы только наши догадки оправдались, - вздохнул боцман. - Если это и в самом деле горячие источники, то мы устроим такую стирку белья, какую моя матушка бывало устраивала перед пасхой.
