Затем мы вернулись на «Рюрик»; я собрал свои вещи и на все время нашего пребывания в Капштадте перебрался на берег к Мундту.
Приходится поневоле удивляться той активной деятельности, которую развертываешь, едва лишь твоя нога ступает на берег и ты наконец пробуждаешься от праздного сна, в котором пребываешь во время плавания. Исписать маленький листочек, прочесть десять строк — на корабле для этого с трудом находишь время, а когда ты его все же нашел, то оказывается, что тяжелые дневные часы прошли. А на суше все часы наполнены, на все находится время и на все хватает сил; не ведаешь ни сна, ни усталости. «Тело подчиняется разуму, забывая о своих потребностях»[21].
В Капштадте мы провели лишь восемь дней. Из них три дня бушевал сильнейший северо-восточный ветер, прервавший всякую связь между берегом и кораблем. Но меня он не смущал. Целые дни я проводил на природе, а ночью обрабатывал собранное и читал книги. Моими наставниками и спутниками были Мундт, местный фармацевт и естествоиспытатель Кребс и другие, в большинстве своем друзья незабвенного Бергиуса.
Мы совершили большую экскурсию на Столовую гору; поднялись на нее перед рассветом со стороны Львиной горы и темной ночью спустились по торной тропе в ущелье позади города. Мои усталые спутники тотчас же погрузились в сон и проснулись поздним утром. А я, перебрав собранные растения, всю ночь штудировал голландско-малайскую грамматику, первое руководство по малайскому языку, попавшее мне в руки, и получил начальное представление об этом языке, знать который мне хотелось затем, чтобы сравнить говоры Филиппин и островов Южного моря. Рано утром я уже собирал на берегу морские водоросли.
Из привезенных мною из Капштадта морских растений одно или, как мне представляется, два сыграли большую роль в науке, свидетельствуя о превращении одних родов и видов в другие роды и виды. Мне довелось написать за свою жизнь немало сказок, но в науке я остерегаюсь давать волю фантазии и выходить за пределы увиденного. В природе я разумом не могу найти никакого покоя, как это делают сторонники метаморфоз. Родам и видам должны быть присущи постоянство и устойчивость, или они вообще не существуют. Что же отличает меня, Homo sapiens (разумного человека), от животного, совершенного или несовершенного, если каждый индивид может, прогрессируя или регрессируя, переходить из одного состояния в другое? Я вижу в моих водорослях только Sphaerococcus, который вырос на Conferva не так, как растет на дереве омела, а как мох или лишайник[22].
Чтобы получить представление о мысе Доброй Надежды, Капштадте и его окрестностях, можно воспользоваться многими описаниями путешествий. Мне не хотелось бы умножать их число, и потому не буду пытаться заново воспроизводить этот в высшей степени своеобразный пейзаж. Ограничуcь лишь некоторыми дополнительными штрихами к известной картине. Нигде, кроме как на Капе, ботаник не встретит столь привлекательный и вместе с тем удобный для изучения растительный покров. Природа предлагает свои дары и глазу и руке ботаника в неисчислимом количестве и разнообразии; все для него достижимо. Луга и заросли Капштадта сулят ему удовольствие, чего нельзя сказать о лесах Бразилии с их расположенными на вершинах садами, созданными лишь для того, чтобы привести его в отчаяние.
В городе и на участке дороги, следующем вдоль подошвы горы, можно, как это ни досадно, встретить европейские пинии, серебристые тополя и дубы — повсюду человеку хочется принести с собой возможно бо́льшую часть родины. Но если сойти с дороги и подняться в горы, то трудно подобрать соответствующее выражение, чтобы охарактеризовать все многообразие и пеструю мозаику растительного мира. Вместе с Мундтом мы нашли на Столовой горе много до сих пор не встречавшихся растений. Мне, путешественнику, прибывшему сюда лишь на несколько дней, удалось обнаружить в этом одном из самых посещаемых в мире ботанических садов не описанные еще никем виды растений, причем для каждого времени года здесь характерна своя флора.
Массив Столовой горы широкими равнинами отделен от гор внутренних районов. Его можно рассматривать как самое северное предгорье, которое сохранилось от находившейся к югу страны, погрузившейся вместе со своими горами в море. Этот горный массив отличается от соседних горных цепей своей флорой, в которой различные роды и виды растений находятся в ином соотношении, сочетаются особым, характерным только для этого района образом; многие растения вообще, по-видимому, встречаются только здесь; например, широко представленную в наших ботанических садах протею (Protea argentea) можно найти только на Столовой горе, и легко представить себе, что по прихоти случая или по воле людей она перестанет расти здесь, на столь ограниченной родной почве, и сохранится лишь в наших оранжереях.
Когда я был в Капштадте, туда приехали растениеводы из внутренних районов, прослышав о том, что здесь находится новый «охотник за цветами». Они предлагали мне посетить их плантации. Каждый путешествуюший естествоиспытатель может быть уверен, что его весьма гостеприимно встретят во внутренних районах колонии{218}.
Ислам и христианство проповедуются на Ост-Индских островах одновременно, и миссионеры обоих вероучений состязаются на одном поприще. Казались странными разговоры о мусульманских миссиях на Капе. Мне рассказывали, что те, кто занимается этим, проникают сюда под видом торговцев и стремятся попасть в отдаленные районы колонии. Они адресуются преимущественно к рабам, обращая многих из них в свою веру. Бывают случаи, когда к ним примыкают свободные и белые. Повторяю здесь лишь то, что слышал, и не могу поручиться за истинность этих сообщений.
Вечером 6 апреля мне было приказано прибыть на судно. Но когда я поднялся на борт, оказалось, что нам дан еще один день, и я вновь отправился на берег. 7-го я совершил долгую экскурсию с Мундтом и Кребсом. Вечером они проводили меня на корабль. Мундт заночевал на «Рюрике». Когда утром 8 апреля мы проснулись, «Рюрик» уже шел под парусами, а стоявшие на рейде корабли остались позади. Капитан хотел отправить огорченного пассажира обратно со следующим судном, но в это время показался бот, и мы попросили его подойти. Владелец пожелал, чтобы ему заплатили сразу же наличными. Оказалось, что у Мундта не было ни денег, ни даже шляпы, и я выручил друга. Мы обнялись, Мундт прыгнул в бот. «Рюрик» на всех парусах вышел в открытое море.
От мыса Доброй Надежды на родину. Лондон. Санкт-Петербург
8 апреля 1818 года (по корабельному счислению) мы покинули Столовую бухту, 16-го на обычной трассе возвращающихся в Европу судов встретили пассат, 18-го— Южный тропик и 21-го достигли Гринвичского меридиана. Здесь мы скорректировали наше время и, перейдя на гринвичское, вместо «вторник, 21-го» написали «среда, 22-го».
