Чтобы достичь Манауса, дорога должна по возможности сторониться рек, но все же со многими ей придется встретиться. Все крупные реки в этих местах текут на север, подчиняясь Амазонке, и дороге придется пересечь первой реку Шингу. Ее верховья представляют собой лабиринт, создающий крайне сложное препятствие для любого дорожного инженера, но эта проблема сводится, по крайней мере, в одну там, где все верхние притоки Шингу сливаются, поскольку здесь придется делать более длинный прыжок, чем где-либо раньше. Проектировщики думали, что пороги Мартинс представляют собой удобное место, и поэтому на их картах пунктирная линия потянулась к этому пункту, на северо-запад от Серра-ду-Ронкадор.
Но далее пунктир утратил решительность и пошел в направлении Кашимбу (Качимбо). Что случится после этого — пойдет ли дорога дальше на запад, через реки Тапажос и Мадейра к Манаусу, или же захватит меньший кусок неизведанной территории и двинется вместо этого прямо на север, к Сантарену, на южной оконечности дороги, еще не решили. Кашимбу находится более чем в тысяче километров от Арагарсаса, даже при самой прямой трассе дороги, поэтому для принятия решения о направлении дороги к северу от Кашимбу будет достаточно времени, пока сооружается довольно трудный участок южнее Кашимбу.
Как бы то ни было, поскольку город Бразилиа успешно создан, а финансовая система страны пока довольно надежна, Фонд Центральной Бразилии может продолжать планирование великого северного пути. Созданный президентом Жетулиу Варгасом в 1942 году Фонд нес ответственность за все основные планы развития в этом районе и предпринял строительство дороги еще до того, как город Бразилиа официально стал столицей, стапятидесятикилометровый участок дороги от Арагарсаса до Шавантины — первый нерешительный скачок на север — был закончен в 1950-х годах, но старая индейская граница по Риу-дас-Мортис некоторое время сдерживала развитие событий. Город Шавантина, построенный на берегу этой реки, в котором имеются больница, церковь, аэродром, электричество и футбольное поле в центре, конечно, не город Бразилиа, но все же это по-новому спланированное поселение, хотя и очень скромных размеров. Вокруг площади расположены аккуратные бунгало и прямые улицы, но чуть подальше находится город лачуг. В нем нет улиц, а только протоптанные по земле тропинки. Здесь стены домов сделаны из дерева и земли, а крыши преимущественно тростниковые. Здесь распоряжаются не планировщики, а само население.
Дальше вниз по реке находится лагерь уцелевших индейцев шаванте. Они иногда забредают в Шавантину — поселение, названное в их честь, — чтобы посмотреть, что там происходит, провести день. В пыли остаются отпечатки их широких ступней. Индейцы в поношенной европейской одежде выглядят неряшливыми. Они все еще подрезают волосы так, как это принято у шаванте, — челка на лбу, волосы очень короткие на макушке и длинные на затылке. У них все еще мощное телосложение, как у предков-воинов, но в городе Шавантина шаванте кажутся чужими. Один из них поступил работать механиком в мастерскую и постригся так же, как и все горожане, но большей частью индейцы не принимают участия в жизни этого новехонького поселения на их древней земле.
Индейцы обычно говорят, что они охотились на попугаев макао из-за их ярких перьев, на ягуаров — чтобы раздобыть когти для ожерелья, а на сборщиков каучука — чтобы заполучить рыболовные крючки, потому что крючки так же обязательно находились в карманах сборщиков каучука, как когти на лапах ягуара. А теперь шаванте только выпрашивают эти крючки, или батарейки для фонариков, или fumo preto (табак, который продают на сантиметры), а потом возвращаются в свою деревню. Индейцы не вмешиваются в дела города Шавантина, и, в свою очередь, Бразилия, покорившая индейцев, не обращает на них внимания.
В 1960-х годах Фонд Центральной Бразилии приступил к осуществлению нового броска на север. Фонд соорудил два моста в Арагарсасе — один пересек изумрудные воды реки Арагуая, а другой, почти сразу же за ним, перешагнул через коричневатую реку Гарсас. Но у Шавантины, вместо моста, соорудили паром, на котором перевозили все необходимое, чтобы продолжить дорогу на север. Там предстояло пересечь еще одну крупную реку — Ареойеш (Ареоиес), приток Риу-дас-Мортис. Через нее построили небольшой мост, но дальше старались придерживаться водораздела. Это означало по возможности держаться западнее всех рек, текущих на восток к Риу-дас-Мортис, но восточнее рек, направляющих свои воды в систему реки Шингу. Расположенные к северу от Шавантины Серра-ду-Ронкадор послужили насыпью для новой дороги. Их наконец-то пришлось разбудить.
За переправой дорога сначала пробивалась через кустарниковую саванну (серрадос), мир искривленных и невысоких деревьев. Местами, где имелась вода, деревья росли выше и были более пышными. Там продвижение может замедлиться, но бульдозер, топор и огонь эффективно уничтожат всю растительность и подготовят дорожное полотно. Центральная часть дороги будет вымощена наиболее подходящим покрытием, добытым из близлежащего карьера. Небольшие мосты через речушки сооружали главным образом из подручных местных материалов, причем латеритовые скальные породы служили надежным основанием для длинных балок. Круглые стволы деревьев сначала обтесывали для придания им прямоугольной формы, а затем распиливали на балки такой длины, которая подходила бы для данной речушки. Два бревна клали с одной стороны и три бревна — с другой, так, чтобы любой автомобиль мог с удобством для себя проехать, минуя зазоры между бревнами. Такова была общепринятая практика, хотя приходилось дивиться, глядя на эту кривобокую конструкцию, как тяжелые грузовики буксуют вниз по склону, пытаясь преодолеть неровность.
Примерно в двухстах восьмидесяти километрах к северу от Шавантины строители дороги внезапно столкнулись с лесом. Бесконечная кустарниковая саванна сменилась бескрайним лесом, вследствие чего работы замедлились. По обе стороны дороги нужно было прорубить две довольно широкие полосы, чтобы предохранить ее от падающих деревьев. Лесное сообщество обычно предохраняет отдельные деревья от штормов и от необходимости стоять вертикально. После вырубки дорожной просеки крайние деревья неожиданно оказываются незащищенными. Самый слабый ветерок может свалить их на землю с такой легкостью, которая кажется невероятной для деревьев, привыкших ежегодно переносить штормовые ветры. Поэтому по мере продвижения строителей вперед они оставляли за собой ровную коричневую (или красноватую, или желтую) поверхность только что законченной дороги, окаймленную по сторонам менее аккуратными полосами пограничного разрушения. Эти полосы не нужно было очищать столь тщательно, как дорожное полотно, и они вскоре превратились в место свалки корней, полусгоревших деревьев, оставшихся от гигантских костров, и вышедших из строя деталей разных машин. На эту «ничейную» землю деревья могли падать безнаказанно, как это часто и случалось.
