Рубин этот был найден в 1990 году, после того как правительство генерала Не Вина позволило негосударственным компаниям вести добычу в Могоке. Хотя лучшие камни строго предписывалось отправлять в столицу, однако старатели, обнаружившие изумительный камень, решили потихоньку вывезти его из страны в Таиланд через приграничный городок Мае-Сай, в котором и сейчас можно купить контрабандные бирманские самоцветы. Однако сотрудникам спецслужб удалось вовремя перехватить злоумышленников. Их арестовали и приговорили к пожизненному заключению в колонии строгого режима, а рубину, как это обычно бывает с крупными камнями, дали звучное имя и несколько месяцев спустя продали на аукционе. Правда, новые владельцы наверняка переименовали рубин, вряд ли кто-то захочет похвастаться, что получил от возлюбленного в подарок камень под названием «ГСВЗП» — это аббревиатура для Государственного совета по восстановлению законности и порядка.
Внезапно с балкона раздался странный шум, словно кто-то тряс тыкву-горлянку с китайскими гадательными бирками или ударял в шаманский бубен. Я поднялась посмотреть, вышла на балкон и разинула рот от удивления. Звуки издавали рубины — десятки тысяч неограненных камней сортировали в огромном металлическом сите прямо на балконе под присмотром тайских и местных дилеров. Я спросила, не из Могока ли эти камни.
— Нет, оттуда сейчас уже ничего не привозят. Эти из Монг-Су.
Монг-Су расположен в двухстах сорока километрах к юго-востоку от Могока. Он тоже закрыт для иностранцев, а дороги здесь такие плохие, что от любого ближайшего города добираться дотуда приходится около четырнадцати часов. Впервые рубины обнаружили там в 1991 году, когда одному местному жителю во время купания попал между пальцами ног розовый камень. Население города мигом выросло в четыре раза, но энтузиазм старателей быстро пошел на убыль, поскольку камни оказались по большей части плохого качества и лишь в немногих горел огонь рубинов Могока.
Через несколько лет люди поняли, что вопрос качества можно легко решить, если в прямом смысле добавить рубинам огня. Дилеры открыли для себя прокаливание, о котором я уже рассказывала раньше, и Монг-Су снова вернул себе прежние позиции. И не удивительно, ведь невооруженным глазом нельзя увидеть разницу между натуральными камнями и теми, которые прошли обработку высокими температурами.
Я сообщила дилеру, что собираюсь в Мандалай и Могок, и спросила, не даст ли он мне какой-нибудь полезный совет. Он помолчал немного и сказал:
— Запомните: чем ближе вы будете к шахте, тем чаще за рубины станут выдавать отполированное стекло из светофора. Так что не позволяйте себя обдурить, будьте осторожны.
Когда Роберт Гордон в 1886 году отправился в Могок, у него ушло целых три дня на то, чтобы преодолеть пятьсот миль от Рангуна до Мандалая: сначала по новенькой железной дороге, а потом на лодке. И хотя железную дорогу давно уже достроили, все равно до второго по величине города Мьянмы пришлось добираться пятнадцать часов на «экспрессе». В купе со мной ехали три приветливых местных жителя, которые все время беспокоились, как бы я не умерла с голоду, и поэтому на каждой станции заставляли меня пополнять запас провианта у лоточников, шнырявших мимо состава по платформе. Утром я проснулась на рассвете и со своей верхней полки увидела на третьей полке кое-что любопытное — армейскую фуражку, завернутую в пакет, чтобы не испачкалась.
— Вы офицер? — спросила я, спустившись вниз, чтобы позавтракать.
— Ну да, мы все трое офицеры, — ответили мои попутчики. — Ездили домой на юг навестить родных.
И тут я поняла, что провела ночь в одном купе с «татмадо», местными военными, которые поддерживали диктатуру.
В прошлом бирманские солдаты носили с собой рубины в качестве талисманов, поскольку считалось, что этот камень защищает от кровопотери и придает смелости. Я спросила у своих попутчиков, сохранилась ли эта традиция. Они рассмеялись:
— Нет. Наша армия вооружена винтовками, это защита понадежнее. А камень ведь может запросто потеряться.
Вообще-то раньше солдаты носили рубины не только в карманах, но и вживляли их под кожу, поскольку считалось, что так талисман становится еще эффективнее.
Говорят, что в Мандалае три основных цвета: красный, зеленый и белый. Они символизируют глинистую почву, зеленые холмы и белые буддийские пагоды, которые встречаются здесь на каждом шагу. С другой стороны, три этих цвета также символ основных направлений местного бизнеса: рубины, жадеит и героин. Рубины — это Могок и Мандалай, опиумный мак выращивают в штате Шан у китайской границы, а жадеит — яркий бирманский камень, названный так, чтобы отличать его от бледного китайского нефрита, — добывают на самом севере страны.
У меня был один день на осмотр достопримечательностей Мандалая, поэтому я поймала такси и попросила отвезти меня на жадеитовый рынок. Оказалось, что это довольно странное, какое-то бесцветное место, где в воздухе постоянно висит пыль из-за работы гранильных станков. Качество местного жадеита оставляло желать лучшего, и единственным, что действительно имело ярко-зеленый цвет, оказалось сукно на бильярдном столе в комнате отдыха. Внезапно у меня возникло странное ощущение, будто за мной следят. Я постоянно видела поблизости каких-то двух типов, которые то пили чай, то пялились на прилавки, то украдкой наблюдали за мной, пока я подбирала обрезки с пола. Поэтому я быстро ретировалась и уселась на багажник чужого велосипеда (с разрешения его владельца). Проехав десять кварталов, я осторожно пересела на велорикшу. Следующая остановка была вполне обычной для туристического маршрута, но поскольку я направлялась в дом людей, осужденных за «политику», то стоило быть особенно осмотрительной. И я решила хранить бдительность до того момента, как отправлюсь завтра в Могок под присмотром военного-турагента.
Усатые Братья — самое известное комедийное трио в Мьянме, хотя прославились они не столько едкими остроумными репликами, сколько тюремными сроками. В 1995 году эти комики пошутили, что лишь одна шляпа в Мьянме достаточно велика, чтобы защитить страну в сезон дождей. Это был типично местный каламбур, поскольку коническая шляпа здесь — символ демократического движения. Вскоре двое из трех братьев узнали, что правительство не разделяет их юмора. Их приговорили к лишению свободы на пять лет и каторжным работам, но благодаря давлению международной общественности освободили на полтора года раньше. Сегодня мне предстояла встреча с третьим братом.
